Война совести. Альберт Байкалов

посуда, расписные палехские шкатулки…

      С последней встречи Боря сильно изменился. И не только внешне. Из сухонького почти наполовину облысевшего неврастеника он превратился во вполне упитанного мужчину. Округлились и порозовели щеки, появился выпирающий животик, а движения стали медленнее и увереннее.

      Протиснувшись к стоявшему у самой стены столу, Боря показал рукой на стул, а сам уселся в огромное офисное кресло, в котором тотчас утонул.

      – Я смотрю, ты поправился, – сложив ладони лодочкой и приставив указательные пальцы к нижней губе, задумчиво констатировал он, глядя на Хвастуна.

      – Да и ты не хвораешь, как погляжу, – кладя руку на стол, парировал Хвастун. – Даже потолстел…

      – Так спокойнее стало, – признался Боря и ностальгически вздохнул. – Даже скучно…

      – Чего, адреналину не хватает? – прищурился Хвастун.

      – Да не то чтобы не хватает, драйва нет, запала, – глядя в глаза Хвастуну, посетовал Боря. – Ты обо мне чего вспомнил?

      – Дело у меня к тебе одно есть. – Хвастун бросил взгляд на дверь и положил перед Борей завернутый в пластиковый пакет рушник. – Глянь.

      – Знаю, не принято, – осторожно разворачивая кусок материи, заговорил Боря, – но так и подмывает спросить: где взял эту ветошь?

      – Почему ветошь? – машинально спросил Хвастун.

      – Старая тряпка… Возможно, использовали как полотенце, – разложив на столе рушник, стал перечислять Боря. – Рисунок… Хм… – Он наклонился, не глядя выдвинул из стола ящик, взял лупу и стал рассматривать витиеватый узор вдоль кромки. – Ручная работа. Скорее конец восемнадцатого, начало девятнадцатого… Хотя нет, судя по всему, позже. Льняная.

      – Что скажешь? – сгорая от нетерпения, спросил Хвастун.

      – Зосима и Савватий вторую часть ее хранят, – прошептал про себя Боря и поднял на него взгляд: – А что ты хочешь от меня услышать? – Он пожал плечами. – Зачем тебе эта тряпка?

      – Ты можешь сказать, что там написано? – Хвастун показал взглядом на рушник.

      – Надпись сделана на старославянском. – Боря вновь стал рассматривать буквы через лупу. – Причем часть текста зашифрована, но этот способ сокрытия смысла мне известен. Любой студент разгадает…

      – Все хотел тебя спросить, откуда ты все знаешь? – прищурился Хвастун.

      – Ну, допустим, не все, а ровно столько, сколько положено знать кандидату исторических наук…

      – Чего? – ошарашенный известием, недоверчиво протянул Хвастун. – Ты кандидат наук?

      Пришла очередь удивляться Боре:

      – Обидеть меня хочешь?

      – Да нет, – спохватился Хвастун, вдруг проникнувшись уважением к этому ботанику. – Просто не верится, как у людей судьбы могут меняться.

      – Не говори, – вновь начав изучать рисунки, согласился Боря. – До восемьдесят девятого я читал лекции, ездил со студентами на раскопки…

      – А потом?

      – Потом, на раскопках под Астраханью, пропала часть