Грешники. Алексей Чурбанов

часто совсем не заморачивались по поводу философии, а тем более политологии, как науки. Они молились на методики. Как говаривал Валин коллега и приятель, доцент Рома Охлобыстин: «Комплект эффективных методик, два комплекта эффективных методик, сто комплектов эффективных методик – вот уже есть о чём поговорить, так и рождается философия, ха-ха-ха». Слово «Бог» Рома считал лишним в языке – как обозначающее то, чего нет.

      У многих молодых преподавателей, однако, Бог не вызывал отторжения как сущность: он скорее есть, чем нет. С ним картина мира получалась более полная и органичная, но – никаких дополнительных обязательств: «Бог – это хорошо, но мы здесь ни при чём. Некогда юродствовать – дело нужно делать, господа!»

      Кто-то вообще никогда не высказывался на эту тему, а доцент Маркова говорила, что в отсутствии мужчины она сама – Бог, и этому Богу в ней Валентин вполне симпатизировал.

      Самому Шажкову давно уже была близка концепция, зародившаяся в русской религиозной философии в начале XX века. Суть следующая: кроме эмпирической науки, существуют ещё два уровня познания: метафизический (уровень философского обобщения – о чём и разговор) и уровень религиозной веры. Как всё получалось логично и стройно: эмпирическая наука скрупулёзно изучает окружающее и преобразует его для удовлетворения наших материальных потребностей, науку «обнимает» философия, формирующая общую картину мира, а всё это, как в эфире, «плавает» в вере, обеспечивающей прорыв к высшему знанию и придающей смысл всему происходящему.

      Вера в этом случае представала как высшая «субстанция», как нечто неизведанное и желанное. Желание верить. Тоска по вере. Валентин часто ощущал это в последние несколько лет и замечал, что он не один такой, только мало у кого получается. На фоне увлечения уфологией, восточными практиками и фантастическими теориями происхождения вселенной, в ожидании великих научных открытий, призванных изменить мир, люди, стесняясь или гордясь, обставлялись подпорками из необременительных христианских ритуалов, больше похожих на суеверия.

      Да что там говорить, если перед Крещением полкафедры под конец рабочего дня снялась с мест. Шли в соседнюю церковь за освящённой водой. Шажков – с полуторалитровой бутылкой из-под минералки, доцент Маркова с пластмассовой канистрой (на весь женский коллектив), профессор Хачатуров – умница и добряк – лихорадочно искал тару. Настя Колоненко, освобождая для него маленькую бутылочку из-под кока-колы (методом употребления напитка внутрь), весело смеялась, глядя на случившийся кавардак. Рома Охлобыстин язвительно шутил: «за водопроводной водичкой пошли!» Завкафедры в конце концов махнул рукой: «Чем бы не тешились..», но, впрочем, бутылочку со святой водичкой из рук Марковой потом взял.

      Шажков чувствовал себя всё более некомфортно в приятном и расслабляющем «эфире веры». Внутри скреблось и толкалось, пытаясь вылезти наружу. Чтение религиозной литературы немного успокаивало и приводило в относительное