Ukrainian dream. «Последний заговор». Василь Зима

в Горловке, да ето я так, в гості к сину, син тут работає, бо дома дєлать нєчєво.

      – А що вдома?

      – Да шо дома? – молодий хлопець відклав убік книгу. – Работы нет, а если и устроишься куда, денег все равно ни хера не платят. Молодежь гуляет, колется, трахается, кто спортом занимался, те в бандиты пошли, ходят по улицам, людишек трусят. Я от за себя скажу, я боксер вообще, я на износ работал. И шо? Я на хер кому нужен в Горловке. А шо, мне в шахту лезть, чтобы привалило, или морды идти бить? Так я не хочу.

      – А що ти в Києві робиш? – інтелігентна особа з цікавістю подивилася на хлопця.

      – Людей вожу, я водитель маршрутки. Да в Киеве нормально, я комнату снимаю, девушка у меня есть.

      – А скільки тобі років?

      – Двадцать пять. Молодой еще. Я до сих пор Бога благодарю, шо из дыры той вылез, хоть человеком себя почувствовал: идешь с утра на работу, а не по барыгам, зарплата есть, можно в кино сходить, да вообще планы какие-то строишь на жизнь, мечтаешь даже.

      – Про що? – вона зняла окуляри і спостерігала за кожним порухом його вуст.

      – Да много о чем мечтаю: детей иметь, бизнес свой, мечтаю дом построить сам, как дед мой, сад посадить, ну и, конечно, машину купить хорошую. Ну, если даст Бог, мир увидеть бы тоже хотелось, конечно. А вам это зачем?

      – Цікаво. Так мало молодих людей, які про щось мріють.

      – Да, наверно. Они боятся мечтать, не хотят разочаровываться. Вдруг не получиться что-то?

      – А як у тебе щось не вийде?

      – Да и хер на него, начну сначала, и так до тех пор, пока не добьюсь своего.

      – Скоро Київ, – подивилася у вікно.

      – Мене син должен встречать, обіщав машину взять, бо своей пока нема, денег ше не зарабатуе сколько, шоби свою купить.

      – А де живе?

      – Да на Оболоні, малосємєйку знімає, бо денег не хвата. Платить гривней 500, де-то так. Кстаті, а чо ви в общому їдете, вроді прілічна женщина, деньги є, це ми за кажду копейку жмемся.

      – Та просто квитків не було, а мені конче треба було бути сьогодні в Києві.

      – А шо такое?

      – Судовий процес сьогодні завершується, я маю бути.

      – А шо случилось? – хлопець потер пальцем носа.

      – Сину винесуть вирок, – сказала це так щиро, спокійно, без нотки гніву чи образи.

      – А он че, бандит?

      – За їхньою версією так, він бандит, – поглянула хлопцю в очі, – тебе як звуть?

      – Володя.

      – Його Андрієм, як батька.

      – Так а за шо его повязали, по воровской пошел?

      – Ні, що ти. Його схопили 9 березня, під час вуличних акцій, він вірить у революцію і хоче, щоб Україна була вільною.

      – От суки, взяли парня ни за шо, – схрестив на грудях руки. – И много дадут, думаєте?

      – Ні, не повинні. Може, рік, може, два.

      – Це ж нада, отак не повезло. А мальчик хароший, наверно, да? – Огрядна жінка розхвилювалася, їй, очевидно, шкода було хлопця, такі люди дуже милі, оці повні, хороші – хороші українські люди, їм так болить чуже горе, що вони готові зробити все,