Махно. Михаил Веллер

в ту пятницу в десять утра где был?

      – Да где ж мне быть – здесь, на работе.

      – Свидетели есть?

      – Свидетели? Ермолай Кузьмич, скажите их благородию.

      Мастер степенно кивает.

      – Одна шайка-лейка… договорились! – ярится пристав.

      – Зачем же так. Сейчас наряды поднимем. А наряды – они не пустые бумажки, по ним деньги плотют. – Мастер вынимает из ящика конторки кучу бумаг и удовлетворенно отыскивает нужную: – Вот извольте читать. Семь утра. Получил, приступил. Пять вечера – сдал. Работа с металлом, кропотливая…

      Пристав в сомнении щурится и морщится.

      Мастер украдкой подмигивает Емельяну.

      16.

      Полицейский тонким металлическим щупом методично тыкает землю в огороде. Вот наткнулся на что-то. Напарник с лопатой копнул.

      И вынимают из земли завернутый в тряпицу несторовский револьвер.

      17.

      Ночь, грохот в дверь, Нестор мгновенно просыпается и выпрыгивает в окно – попадая прямо в объятия поджидавшей полиции:

      – Ну, здравствуй… голубь сизокрылый!.. – И, поскольку он вырывается, тяжелый кулак бьет по почкам.

      18.

      – Принимай обед! – Форточка распахивается в железной двери, и мятая миска с кашей встает на полочку.

      Нестор, фингал под глазом и распухшие губы, волочит ноги к двери, звеня кандалами. Берет миску – и резко выплескивает в форточку (явно в лицо раздатчику):

      – Сам жри, сатрап! Твой кусок!

      19.

      Следствие тянет жилы и мотает нервы:

      – Итак – когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с политическим ссыльным Вольдемаром Аристарховичем Антони, членом подпольной партии анархистов-коммунистов?

      – У анархистов нет партии, – презрительно бросает Нестор. – Мы ее отрицаем. Человек должен быть свободным.

      – Так-с. А свою принадлежность к анархистам, стало быть, не отрицаете?

      – А чего отрицать? Все вольные люди – анархисты!

      20.

      Падает снег за маленьким решетчатым окном. По семь крестиков в ряд прокарябано и прочеркнуто на стене камеры: недели и месяцы.

      И меняет календарь следователь в кабинете.

      И впервые длинны отросшие в тюрьме волосы Нестора, уже на плечи ложатся пряди.

      – Два стакана чаю! – приказывает следователь вызванному звонком солдату.

      Разделенные с подследственным столом, они отхлебывают из стаканов и закуривают папиросы из одной пачки.

      Глядя Нестору в глаза, следователь захлопывает толстый том «Дела» и начинает писать в графе «Закончено…».

      – Одно не пойму я, Михненко Нестор Иванович…

      – Чего?.. – равнодушно откликается Нестор.

      – Дурачок ты или звереныш?

      – Придет срок – придет и наш праздник. Тогда поймете.

      – Деньги ты грабил – для революции. Хорошо – это я понять могу. Но убил ты – простого мужика, человека из народа, который просто исполнял свою службу!..

      – Вашу службу сполнял, – непримиримо говорит Нестор. – Вот свою судьбу и выбрал. За воши гро́ши жизнь