Молись и кайся. Леон Гельевич Костевич

Но, прослужив год, нечаянно начал писать рассказы – вполне себе приличную прозу о том, для чего люди просыпаются каждое утро.

      Уволившись из армии, Петька пошел на филфак Святоградского университета и женился на милой медсестричке Стелле, приходившей делать уколы его маме Анне Антоновне. Старший товарищ Январев – записной ходок из их же студии – советовал: «Не женись рано, погуляй». Но начинающий писатель не послушал.

      Медсестричка оказалась доброй, однако совершенно не приспособленной к домашнему хозяйству. То, что другие женщины делали шутя, ей давалось мучительно. Поначалу Стелла тщилась соответствовать – покупала ткань для штор не в цвет обоев и утюжила мужу брюки так, что он переглаживал заново, но после рождения дочери словно надорвалась: уже четырнадцать лет Петр сам следил, чтобы у него не переводились чистые рубашки, и штопал себе носки. В конце концов писатель решил: нужно разводиться – хорошо, дочка подросла…

      – Так и живем, – резюмировал Авдеев.

      Татьяна тихонько вздохнула. Она давно отправила Глафиру из-за стола – подальше от разговоров взрослых – и теперь прислушивалась к происходящему в глубине дома.

      – Разведетесь – один останешься, – неодобрительно предостерег Эсхил.

      – Есть женщины в русских селеньях…

      – Нашел уже?

      Татьяна изобразила на лице беспокойство по поводу притихших дочерей и вышла.

      – Скрипачка из музыкальной школы… Римма. На моем творческом вечере познакомились.

      – Так и дыши! А то – семейная «лодка разбилась о быт»!

      У Авдеева зазвонил мобильник.

      – Стелла, я у Эсхила, – жалобно сказал он. – Хочешь, дам ему трубку? Я не обязан отчитываться…

      За окном громыхнуло. Качнулись от ветра деревья. На мгновение в доме потускнел свет.

      – Первый гром в этом году, – грустно сказал Петр. – Поеду я: видишь, Стелка «температурит», да и вам отдохнуть надо. Приходите в гости: у вас тут пока не налажено, а жена пирогов напечет.

      – До гостей вам с разводом?

      – Стелка рада будет – я про тебя много рассказывал. «Белоручек и замарашек» вместе смотрели.

      – Ты работаешь или на гонорары живешь?

      Авдеев прошел к обитой клеенкой двери, снял с крючка куртку:

      – Я же не Стивен Кинг. Журналистом подвизаюсь в газете, в «Святоградских ведомостях».

      – Доволен?

      – Ненавижу. Редакция – урод на уроде. А главная редакторша – просто грымза!

      – Как зовут? Когда я в прошлый раз приезжал, листал местные газеты – может, попадалось.

      – Лесная Красавица ее зовут.

      – Нет, серьезно…

      – Серьезней не бывает. «Лесная красавица» – эвфемизм елки, штамп такой журналистский, который нельзя применять. Верхушек нахваталась – и всех поучает. А поскольку остальные и этого не знают, выглядит образованной. – Петр разволновался, вынул ногу из наполовину надетого ботинка. – Сама себя называет ведущим журналистом Святограда! Пытается писать, как в московском