Между. Альвдис Н. Рутиэн

моего отчима. Забыл предостеречь.

      Если бы Ирб знал…

      Поздно.

      Я даже не знаю, какими тропами он ушел. Что происходит с теми, кто гибнет в Ворруде?

      …Он прожил сотни лет или даже тысячи – и погиб из-за меня. Всего лишь неосторожность друга. Лишь одна нерассказанная история своей юности. Пустяк.

      Мы, живущие веками, привыкли, что хрупка человеческая жизнь. Мы привыкли к смертям людей, как они сами, должно быть, привыкли к листопаду.

      Им наша жизнь кажется вечной – и мы забываем, что и она висит на точно таком же волоске.

      Спи, маленький Друст. Тебе не стоит знать всего этого. Что изменит твоя скорбь? – разве что сделает жертву Ирба напрасной.

      Если бы его можно было вернуть скорбью – я бы завыл, как сотня плакальщиц.

      Но он погиб, чтобы ты жил. Жил не в горе, а в счастье.

      Так что будем жить, малыш. И постараемся жить счастливо – по крайней мере, ты.

      Горевать Марху не было времени: у него на руках был мальчишка, с которым приходилось быть неотлучно. Даже ночью брать в свою постель, иначе ребенок не спал и ревел от страха. Твердил: «Волна! Волна! Папа!»

      С Друстом надо было что-то делать. Марх, при всей любви к Ирбу и Гвен, не годился в няньки их сыну. Даже сироте.

      Так что король собрал эрлов на совет.

      Только нелюдь.

      Сам Марх явился в собрание с племянником на плечах. Мальчишке эта поездка верхом явно нравилась.

      На трон король садиться не стал, остановился посреди залы и рявкнул:

      – Пусть уйдут те, кто не хочет или не может помочь Друсту!

      Никто не вышел.

      Тогда Марх самым нецарственным образом согнулся, спустил малыша на пол и легонько толкнул его:

      – Выбери, у кого бы ты хотел погостить.

      Колл, сын Коллфевра, скорчил ему забавную рожу, и Друст подбежал к нему.

      Колл скорчил другую рожу.

      Друст засмеялся – первый раз после гибели отца.

      В тот же день, вечером, они сидели у очага – Марх и Колл. Рядом спал мальчишка, по привычке крепко сжимая руку дяди.

      – Воспитаешь его?

      – Это несложно. Героев растить легко.

      – Что же трудно?

      – Трудно вырастить достойного человека. Но я постараюсь.

      – Он переживет свое горе?

      – Он мал. В этом возрасте беда забывается быстро.

      – Или не забывается вовсе.

      – Марх, пусть шрамы остаются – но раны всё-таки заживают.

      – Увезешь к себе?

      – А куда еще? Хен Вен обрадуется… ухрюкается от счастья.

      – Ты уверен, что он ей понравится?

      – А ты в этом сомневаешься? Да ну?

      – Это хорошо, – медленно кивнул Марх.

      – Что именно? – Колл посерьезнел.

      – Хорошо, что он выбрал тебя. Или ты его – неважно. Хорошо, что он будет расти у тебя. Вдали ото всех.

      – Сменить ему имя?

      – Не стоит. Мои эрлы не болтливы. О спасенном сыне Ирба скоро забудут. Ты же не собираешься принимать гостей и показывать воспитанника?

      – Да уж!

      Они оба рассмеялись: Колл славился своей нелюдимостью.

      Потом