Теория газового света. Екатерина Ландер

казалось, что именно они – единственная яркая черта в ее образе.

      Она казалась странной – именно это слово больше всего подходило ей. Именно странной и непонятной, из тех людей, от которых не знаешь, чего ожидать. Вся это напыщенная серьезность и сосредоточенность, крашеные волосы, и кожа – тоже какая-то странная, с нездоровым синюшным отливом.

      Или это так отсвечивал лившийся из окна ночной синий свет, смешанный с бледно-рыжим сиянием настольной лампы.

      Глаза директрисы, маленькие и близко посаженные, неясно сверкнули из-за прямоугольной оправы очков, когда она подняла глаза на вошедших.

      Бультерьериха с почтительным кивком передала директорше прозрачную папку с документами, сопровождавшими ее всю дорогу, и вместе со строгой дамой беззвучно ретировалась к выходу. В тесной комнатке, безвкусно высветленной желтым светом ламп, сразу стало как-то свободно и слишком пусто. Словно даже вещи сжались в тесных своих углах, старательно освобождая пространство в центре, перед столом директрисы.

      Кирилл осторожно разглядывал ее со стороны.

      Директриса не выглядела ни угрюмой, ни злой, скорее, на чем-то сосредоточенной, но пухлое, с большими щеками, лицо ее все равно казалось каким-то жестким, словно составленным из одних только острых углов, хотя в действительности было почти идеально круглым.

      Она деловито и неторопливо перебирала извлеченные из папки листы толстыми, похожими на засахаренный мармелад пальцами, и взгляд ее неторопливо скользил по черным напечатанным строчкам, изредка задерживаясь на какой-нибудь из них, потом снова перескакивал на другую, и голос, низкий, зудящий, что-то неслышно бормотал себе под нос.

      А Кирилл сидел на хлипком, шатком стуле, чувствуя, как с каждой секундой еще сильнее тяжелеют и набухают усталостью веки, и сквозь сонное одеяло дремоты, слушал отдаленный сухой голос толстой директорши, бубнящей какие-то вопросы.

      Имя. Фамилия. Фактический адрес. Дата рождения. Полный возраст.

      Она задавала вопросы, но ей не требовались ответы на них. Только угрюмый голос накатывал волнами, принося с собой гул грозовых перекатов, и от этого монотонного, равномерного гудения нестерпимо клонило в сон. Только молоденькая девушка, все еще остававшаяся в кабинете, наоборот – притихла, но вся как-то собралась, подтянулась, то ли напряженно, то ли испуганно выжидая. В тишине между накатами низкого голоса слышалось, как она нервно щелкает пальцами.

      – Юлия, – темные глазки на красном лице директрисы холодно блеснули. – Проводи нашего подопечного в его новую комнату и покажи кровать.

      Голос ее оставался все таким же предупреждающе низким, а впалая улыбка казалась высеченной из камня.

      И снова его, сонного, еле понимающего, что происходит вокруг, торопливо схватили за руку и куда-то потянули.

      Темнота за пределами пыльной комнатки мокрым холодным одеялом облепила с ног до головы, но еще минуту назад Кириллу казалось, что он плавится