Живи, Донбасс!. Дмитрий Казаков

переезжаем – в Шатово, – добавил взводный.

      «В Шатово» – как хлыстом! Бур дёрнулся, взглянул непонимающе.

      – Да взяли твоё Шатово, – снисходительно разъяснил Топор. – Ночью и выдвинулись, пока ты дрых. К утру уже зачистили. Вмазали им так, что любо-дорого. Вся дорога до Горняков наша, по самую развилку.

      «Им» – это нам, не сразу понял Бур. Пульс колотился в виске, во рту пересохло. Как же, как же так вышло… Словно ожившая новогодняя игрушка, барахтающаяся в вате, он пытался найти себя, вспомнить, кто он и что, но дальше коротких повторяющихся недовопросов пробраться не получалось – логическая цепочка обрывалась и начинала строиться заново. Кто я? Кто я? Как же так…

      Трактор через поле на большом четырёхколёсном прицепе повёз взвод Топора к Шатову прямо через поле, в обход дорог. Бойцы довольно хохмили, подпрыгивая на кочках. Бур механически удерживал уголки рта натянутыми до стандартной улыбки. И с ужасом разглядывал надвигающееся село. Трактор закладывал виражи, объезжая воронки. Траншеи защитников Города были пусты, не считая нескольких мёртвых тел, замерших на глинистом дне.

      В Шатове уже кипела жизнь – новые постояльцы делили жилье, обустраивались.

      – А вот и наше хозяйство! – весело объявил Топор, когда трактор остановился у дома бабы Крыси. – Значит так, барахло в сени, пять минут осмотр двора, пять минут осмотр дома, где какой непорядок – устраняем сразу. Чтобы к приезду Светлого всё блестело как…

      Запах гречки и тушёнки ещё не выветрился из прихожей. Абажур темным куполом нависал над круглым столом. Дом стоял пустой, выстуженный, и кто-то сразу взялся за растопку. Кто-то загремел вёдрами. Кто-то полез на чердак. А Бур вышел во двор. У дровяника лицом вниз лежала баба Крыся с большим темным пятном на пальто между лопаток. Из-за поленницы выскользнула кошка Картошка и приветливо ткнулась Буру головой в щиколотку.

      Как котят, вспомнил Бур, но не смог понять, что это за слова и откуда они выплыли.

      Кто-то возник рядом с ним, дёрнул за рукав. Не трогай контуженного, сказал кто-то второй. Эти кто-то подняли бабу Крысю и понесли прочь со двора.

      В пустом-пустом сознании всплыло: «Бур». Странное имя, которым его давно никто не звал, только он сам. Светлый не велел ему называть себя «Бур». Коля. Так правильно. Мысль опять вильнула, пошла набирать обороты, закружилась как заезженная патефонная пластинка: правильно, будет правильно и хорошо, будет хорошо… Не будет, понял Бур, выныривая из липкого водоворота. Бур. Я – Бур. Он держался за запрещённое имя изо всех сил, чтобы не поддаться нарастающему желанию снова сесть на карусельку и радоваться, радоваться кружению, огонькам вокруг, добрым улыбкам Топора и его подчинённых.

      Бур двинулся дальше, повернул за дровяник. Сначала он увидел башмак, потом колено, потом ноги целиком, бушлат, лицо. Светлые глаза, взглядом пробившие небо насквозь. Пулевое отверстие во лбу.

      А я так думаю, говорил Менделеев, нет никаких «светляков». Кто их видел хотя бы раз двоих одновременно? Я считаю, светляк всего один, многоликий, появляющийся то здесь,