Малое собрание сочинений. Михаил Шолохов

рубанка.

      А через неделю вечером встретила его Анна у подъезда застывшей шестиэтажной махины, крикнула обрадованно и звонко:

      – Привет товарищу Илье – комсомольцу!..

V

      – Ну, Илья, время уже два часа. Тебе пора идти домой.

      – Погоди, аль не успеешь выспаться?

      – Я вторую ночь и так не сплю. Иди, Илья.

      – Больно на улице грязно… Дома хозяйка-то лается: «Таскаешься, а мне за всеми вами отпирать да запирать дверь вовсе без надобности…»

      – Тогда уходи раньше, не засиживайся до полночи.

      – Может, у тебя можно… где-нибудь… Переночевать?

      Встала Анна из-за стола, повернулась к свету спиной. На лбу косая, поперечная морщина легла канавой.

      – Ты вот что, Илья… если подбираешься ко мне, то отчаливай. Вижу я за последние дни, к чему ты клонишь… Было бы тебе известно, что я замужняя. Муж четвертый месяц работает в Иваново-Вознесенске, и я уезжаю к нему на днях…

      У Ильи губы словно серым пеплом покрылись.

      – Ты за-му-жня-я?

      – Да, живу с одним комсомольцем. Я сожалею, что не сказала тебе этого раньше.

      На работу не ходил две недели. Лежал на кровати пухлый, позеленевший. Потом встал как-то, потрогал пальцем ржавчиной покрытую пилу и улыбнулся натянуто и криво.

      Ребята в ячейке засыпали вопросами, когда пришел:

      – Какая тебя болячка укусила? Ты, Илюха, как оживший покойник. Что ты пожелтел-то?

      В коридоре клуба наткнулся на секретаря ячейки.

      – Илья, ты?

      – Я.

      – Где пропадал?

      – Хворал… голова что-то болела.

      – У нас есть одна командировка на агрономические курсы, согласен?

      – Я ведь малограмотный очень. А то бы поехал…

      – Не бузи! Там будет подготовка, небось выучат…

* * *

      Через неделю, вечером, шел Илья с работы на курсы, сзади окликнули:

      – Илья!

      Оглянулся – она, Анна, догоняет и издали улыбается. Крепко пожала руку:

      – Ну, как живешь? Я слышала, что ты учишься?

      – Помаленьку, и живу и учусь. Спасибо, что грамоте научила.

      Шли рядом, но от близости красной повязки уж не кружилась голова. Перед прощанием спросила, улыбаясь и глядя в сторону:

      – А та болячка зажила?

      – Учусь, как землю от разных болячек лечить, а на энту… – Махнул рукой, перекинул инструмент с правого плеча на левое и зашагал, улыбаясь, дальше – грузный и неловкий.

      1925

      Алешкино сердце

      Два лета подряд засуха дочерна вылизывала мужицкие поля. Два лета подряд жестокий восточный ветер дул с киргизских степей, трепал порыжелые космы хлебов и сушил устремленные на высохшую степь глаза мужиков и скупые, колючие мужицкие слезы. Следом шагал голод. Алешка представлял себе его большущим безглазым человеком: идет он бездорожно, шарит руками по поселкам, хуторам, станицам, душит людей и вот-вот черствыми пальцами насмерть стиснет Алешкино сердце.

      У Алешки большой,