Директива 22. Ирина Ростова

и науки, и от социального департамента. В общем, сколько детей приняли, столько, грубо говоря, и выпустили в мир. Их первый проект начался пятнадцать лет назад, так что результатов достаточно для выводов.

      – И все выпустились гениями?

      – Не гениями, но все получили профессию, работают по распределению. Все нормально.

      – Ну, хотя бы не убивают, – философски заключил Кин. – Дети все оттуда, из Созвездия?

      – Оттуда и с независимых планет, но тут есть корреляция проектов вне Созвездия и поступления принятых под опеку с этих планет. Я думаю, тут все чисто, несмотря на Илевы подозревашки.

      – А возил детей, конечно, «Трек-Аваланш».

      – Ну, – Дип некоторое время тянет это «у», даже начиная какую-то мелодию на этой букве. – Нуууу, вроде бы да.

      Я не удовлетворен. Было бы куда интересней, если бы этих детей пускали на органы, или что-то такое. Но, с другой стороны, по крайней мере, стоит порадоваться за детей, которым, наверное, в самом деле повезло.

      – Можешь сделать сводку, на каких планетах они копошились? – прошу я.

      – Да, сейчас. Все никак не успокоишься?

      – Искать, пока не найдешь – разве не это девиз любого следователя, любого выпускающего эксперта и любого налогового инспектора?

      – Только вот ты не первое, не второе и не третье.

      – Недосмотр, – соглашаюсь я и кривляюсь. – Дяденька, а возьмите на работу следователем!

      – Иди отсюда, мальчик, – добродушно ответил мне Кин. – Переваривай там свои подозрения и возвращайся завтра с нормальными идеями.

      – А мне кто-нибудь «Соджорн» проверит до завтра?

      – «Кто-нибудь» тебе его проверит до сегодня. Достал! – пообещала Дип.

      – Слова твои – пустые обещанья, – цитирую я классику.

      – И твои тоже, кто песню обещал написать?

      – Все, все, понял, ухожу, – тут же сворачиваю наезды я, потому что, конечно же, ни до какой музыки вчера не добрался.

      Глава 3. Work Work

      Несмотря на всю смешную мышиную возню, дело, как ни прискорбно, все еще не двигается с места, и от этого я чувствую себя лохом.

      Это в некотором роде прекрасное чувство, и я его даже очень люблю: оно напоминает и прямо в нос тыкает, что я еще не достиг ни дзена, ни иного совершенства, и мне еще надо немного пожить и посовершенствоваться дальше. А то очень легко, знаете ли, решить, что владеешь всем и все тебе подвластно.

      В целях этого самого самосовершенствования, утро в Управлении я начинаю с рисования на доске. Я отвратительно рисую – это то самое место, где на солнце у меня пятна. Я не способен нарисовать ничего сложнее, чем палка-палка-огуречик, но зато эти палки, палки и огуречики прекрасно подходят для того, чтобы расчеркивать огромные поверхности просторными простынями схем взаимосвязей и зависимостей.

      Дип с интересом смотрит на меня поверх своего стакана с традиционным номером два, но не вмешивается, для начала, наблюдая за появлением на доске импрессионистских подобий банок с газировкой.

      – Я