Цветы Зла. Шарль Бодлер

созвездия в сердце мое!

      30. Падаль <Une charogne>

      Запомнили ли вы, что мы видали, крошка,

      В час сладкий утренних лучей:

      Как падаль гнусная лежала на дорожке,

      На ложе жестком из камней.

      И ноги в воздухе, где яд и запах потный,

      Как женский похотливый пот,

      Показывали нам цинично, беззаботно

      Гниеньем пахнущий живот.

      На падаль солнце луч кидало из лазури,

      Чтоб, в срок дожаривши сполна,

      Вернуть сторицею торжественной Натуре,

      Что сбила в целое она.

      И небо остовом гордилось в любованьи,

      Как распустившимся цветком;

      Воняло так вокруг, что были в состояньи

      Вы на траву упасть ничком.

      Над вонью падали рой мух, жужжа, кружился,

      И, схож с похлебкою густой,

      Там легион червей из живота сочился,

      Ползя по ветоши живой.

      И это всё росло, как волны, поднималось,

      Треща в движениях своих;

      Казалось, остов жил, и тело размножалось

      И пухло в выдохах пустых.

      Мир этот издавал таинственные звуки,

      Как ветер, как вода течет,

      Как зерна в веялке, когда их крутят руки

      Размеренно взад и вперед.

      И стерлись контуры и стали лишь мечтами,

      Неясным очерком на том

      Забытом полотне; его бы мог на память

      Художник дописать потом.

      Пес потревоженный на нас из-за уступа

      Свой злобный вскидывал зрачок

      И мига ждал, когда он вырвет вновь из трупа

      От страха брошенный кусок.

      – Но всё ж и вам, и вам заразой стать ужасной

      И грязной падалью такой,

      Звезда моих очей и жизни свет прекрасный,

      О страсть моя и ангел мой!

      Такой же станете, о королева граций,

      Вы после таинств гробовых,

      И будет плесенью костяк ваш покрываться

      Между цветов и трав густых.

      Тогда, о красота, скажи толпе, в лобзаньи

      Тебя съедающих червей,

      Что форму я навек сберег и содержанье

      Распавшейся любви моей!

      31. De Profundis clamavi[2]

      К Тебе, единственно любимый мной, взываю

      Из темной пропасти, куда душой упал.

      Свинцовый небосвод угрюмый край обстал,

      Проклятья с ужасом во мраке источая.

      Здесь на шесть месяцев раскинет ночь покров,

      Шесть месяцев других – здесь диск нелучезарный,

      И этот край голей, чем даже край полярный,

      Ни зелени, ни рек, ни зверя, ни лесов.

      Нет в мире ужаса подобного, такого,

      Как жесткость холода светила ледяного,

      И с древним Хаосом схож здешний мрак ночей.

      Завидую судьбе последних я зверей,

      Что в спячку глупую уйти способны в зиму, –

      Так тянется моток времен невыносимо!

      32. Вампир <Le vampire>

      Ты, как удар ножа, вошла

      В больное сердце мне, пустая,

      Прекрасна, взбешена и зла,

      Как демонов безумных стая.

      О

2

Из бездны взываю (лат.).