Обречённые на мытарства. Михаил Александрович Каюрин

пространство, куда деревья могли падать без особых препятствий. Звать на помощь из числа ссыльных воспрещалось, комендант мог наложить штраф. Каждому переселенцу отводилась отдельная делянка, и он валил лес в одиночку.

      – Вы отказались вступать в колхоз? Отказались от коллективного труда и предпочли остаться единоличниками? Похвально. Теперь такая возможность у вас есть, будете рвать пупы в одиночку, – с ухмылкой высказался Сажин при выдаче инструмента.

      После рассказа Марка о неудачах в тайге, Евдокия предложила свою помощь, но муж категорически воспротивился.

      – Ну, какой из тебя помощник, Евдоха? – сказал он ей за ужином. – Валить лес вовсе не бабье дело. А если, не дай Бог, придавит тебя деревом? Что я потом скажу детям? Вот освоюсь сам, потом, может, и возьму тебя в помощники…сучья рубить. А пока сиди дома, занимайся детьми.

      В первый месяц Марк выполнил норму лишь наполовину. Скудного урезанного пайка продуктов хватило на полторы недели. Семья Ярошенко стала не единственной на поселении, которую тайга испытывала на выживание. В подобной ситуации оказалось больше половины ссыльных.

      Выход из неё предложила жена Николая Ищенко, Софья Борисовна. Однажды днём, когда мужчины были на работе, она заглянула к Евдокии в комнату.

      – Ну, шо Евдоха, не сходила ещё на местное кладбище? – спросила она с порога, остановившись в дверях.

      Вопрос был настолько неожиданным, что Евдокия невольно растерялась и не находила слов для ответа.

      Неунывающая одесситка стояла и улыбалась, наслаждаясь замешательством соседки.

      – Ни, не ходила ещё, – простодушно ответила Евдокия. – А зачем?

      – Как зачем? – продолжая улыбаться, изобразила удивление Софья Ищенко. – Место хорошее присматривать надо, а то потом один камень достанется.

      – Ты что такое балакаешь? – не чувствуя подвоха, растревожилась Евдокия. – Какие ещё места?

      – Паёк муж получил?

      – Да.

      – Съели уже, наверно?

      – Крупа только осталась, да полведра картошки, – сокрушённо призналась Евдокия.

      – А дальше жить как собираешься?

      – Не знаю.

      – А я знаю, – уверенно проговорила Софья. – Надо идти на кладбище и занимать место под могилу. – С таким пайком скоро все передохнем, как осенние мухи за окном, – соседка невесело рассмеялась.

      И тут до Евдокии дошло, что Софья Борисовна просто подшутила над ней.

      – Да ну тебя, Софа! Чирей тебе на язык! Как же ты перепугала меня, – облегчённо произнесла она, ничуть не обидевшись на взбалмошную соседку.

      – Что поделаешь, если рот не один, – Евдокия беспомощно развела руками.

      – Есть предложение, – заговорщически проговорила соседка и, выглянув в коридор, перешла на шёпот:

      – Идём ко мне, пошушукаемся.

      Евдокия проследовала за Софьей Борисовной в комнату за стенкой, присела на предложенный стул.

      – Вот