Роддом. Сериал. Кадры 14–26. Татьяна Соломатина

свой график дежурств. Вон стоит другой интерн. Вы ему, кстати, помыться не разрешили.

      – Мне тут только лишних лап не хватало, – пробурчал Панин. – Кровь заказали?!! – заорал он.

      – Господи!.. Да! – Тут же из «предбанника» подскочил анестезиолог.

      – Бумажки потом будете писать! Пока больная на операционном столе, вы обязаны стоять около неё!

      – Да я только на секунду вышел. И не одна же она тут, анестезистка рядом.

      – Анестезистка… Все вы разгильдяи и…

      – Не можете придумать кто ещё, да? – услужливо проворковал анестезиолог.

      – Я у вас тут сейчас в обморок упаду, у этой батареи. Кровищи море, жарко! – жалобно проныл уролог.

      – Иди, становись, работай. Матку уже ушили…

      Семён Ильич немного подвинулся, освобождая место профильному специалисту.

      Завершали операцию в полнейшей тишине.

      Когда была наклеена повязка, Панин с треском сорвал перчатки и буркнув традиционное: «Всем спасибо!» – проворчал в никуда:

      – Татьяна Георгиевна, всё запишите и ко мне в кабинет на подпись.

      Анестезиолог насмешливо глянул на Мальцеву.

      – Вы бы за своей документацией следили вместо того, чтоб глазки строить! – снова в никуда пролаял Панин и вынесся из блока.

      – Что это с ним? – спросила операционная сестра. – Дедом стал, радоваться надо.

      – Испереживался! – саркастично ляпнул наркотизатор. – Тань, куда бабу? В интенсивную?

      – Ну разумеется.

      – Иди-знай. Сэмэн совсем чумной. Вдруг «не разумеется»?

      – Ну так пойди, спроси!

      – Что я, больной на голову? Ты сказала в интенсивную – вот и под твою ответственность. Кровопотеря какая?

      – Литр пиши.

      – А-а, так ты её мне в интенсивную, чтобы с кровью не самой мудохаться?

      – Ты начал капать, ты и продолжай. А в интенсивную госпитализируют совсем по иным причинам!

      – Танька, ты-то чего рычишь? Это что, заразно?

      После перекура Татьяна Георгиевна почти полтора часа писала историю и заполняла журнал операционных протоколов. Ну Панин, ну гадина! Нашёл себе девочку-писаря. Скотина!

      Около двух часов ночи она позвонила ему в кабинет.

      – Да!

      – Я так надеялась, что ты не возьмёшь трубку!.. Я всё написала. Подпись терпит до утра?

      – Не терпит. Зайди.

      Чтоб ты был здоров!

      – Татьяна Георгиевна, я вам больше не нужен? – ехидно поинтересовался Панин, как только она прикрыла дверь, войдя в кабинет начмеда.

      – Если вы о кесарской с поперечным, то она стабильна. Вы можете совершенно спокойно ехать домой, Семён Ильич.

      – Ты прекрасно поняла, о чём я! Что это вчера было?!

      – Уже позавчера, Сёма. Два часа ночи. Нормальные люди давно спят в своих кроватках, а не выясняют отношения, путая рабочее с личным, а тёплое с мягким. Так что позавчера-вчера было? У тебя внучка на автобусной остановке родилась? – Татьяна Георгиевна хихикнула