Роддом. Сериал. Кадры 14–26. Татьяна Соломатина

по сигаретке, причём Маргарита Андреевна – явно не первую. Некоторое время курили молча.

      Старшая акушерка обсервации поглубже запахнула синий халат «для выхода».

      – Скоро весна, Танька!

      – Угу…

      – Что угукаешь? Весна! Оживают даже старые кочки! Обожаю весну.

      – Грязь, слякоть… Да и когда ещё та весна? В прошлом году снег сошёл только после майских.

      – Всё равно – скоро весна! И у тебя пройдёт депрессняк.

      – Нет у меня, Маргоша, никакого депрессняка. Точнее, он есть. Но последние пятнадцать лет. И от времени года он не зависит. И я весну ненавижу, ты знаешь.

      – Это потому что Матвей весной разбился?

      – Ох, Маргарита Андреевна, хороший ты человек, но такта в тебе ни на грош.

      – Да кому он упал, тот такт? Давно тебе пора забыть. Прах к праху.

      – Пошли работать, Марго. Не лечи меня, бога ради.

      – Да-да, это не лечится. Иди, на хер, в монастырь! Избавь себя от мира, а мир – от себя!

      Маргарита Андреевна со злостью вышвырнула бычок и стремительно вошла в приём, чуть не хлопнув старой подруге по носу дверью.

      Начался обычный рабочий день обсервационного отделения родильного дома. То есть не начался, а сменил собой рабочую ночь. Родильный дом – не присутствие. Здесь служба идёт круглосуточная. Нет здесь менеджеров от 9.00 до 18.00. Здесь даже у самой обыкновенной санитарки частенько случается ненормированный рабочий день. И ненормированная рабочая ночь. Ненормированная жизнь, где форс-мажоры – норма, а норма – понятие слишком растяжимое. Даст бог, не до разрыва растяжимое, и на том спасибо.

      В три часа дня в кабинет заведующей постучалась акушерочка приёмного.

      – Татьяна Георгиевна. Женщина поступает. Необследованная. Глухонемая. Со схватками. К вам?

      – Ну раз необследованная, то, разумеется, ко мне. Документы у неё есть?

      – Паспорт.

      – А переводчик?

      – Кто?!

      – Сурдопереводчик. Муж, сестра, подруга! Кто-нибудь с ней есть?

      – Нет, только врач «Скорой». Она нам пишет.

      – Замечательно. «Пишет»… Зовите Светлану Борисовну – пусть принимает в родзал.

      Через полчаса Татьяна Георгиевна пришла в родильный зал. И застала милую картину: Светлана Борисовна Маковенко диктовала интерну Александру Вячеславовичу Денисову протокол внутреннего акушерского исследования с таким видом, как будто тайны и загадки вселенной разъясняла. Или песнь песней сочиняла.

      Мальцева усмехнулась.

      – Светлана Борисовна, доложите, пожалуйста, акушерскую ситуацию.

      – Шейка матки укорочена до сантиметра, раскрытие – два пальца. Воды стоят, плодный пузырь цел. Родовая деятельность регулярная. Схватки по двадцать – двадцать пять секунд через десять-одиннадцать минут. Сердцебиение плода ясное, ритмичное, до ста сорока ударов в минуту. КТГ[8] – нормальная.

      – Хорошо, Светлана Борисовна. Через два часа позовёте меня, если прежде ничего не произойдёт. И ещё, Светлана Борисовна, дорогая, шапочку наденьте. Вы, всё-таки, в родзале.

      – Вы

8

КТГ – кардиотокограмма – является одним из ведущих методов оценки состояния плода в антенатальном периоде (28—30-й недели беременности). КТГ – это одновременная регистрация частоты сердечных сокращений плода, двигательной активности плода и тонуса матки. Кардиотокограф автоматически высчитывает частоту сердечных сокращений плода в одну минуту между каждыми двумя последующими ударами и регистрирует на графике в виде кривой. При изучении КТГ оценивают три основных параметра: базальный ритм (средняя величина между мгновенными значениями ЧСС плода за десять минут без стрессорных воздействий); вариабельность сердечного ритма (его регулярность по амплитуде и частоте); периодические изменения сердечного ритма (обычно связаны с сокращением матки и/или движением плода).