Роддом. Сериал. Кадры 14–26. Татьяна Соломатина

Андреевна и действительно тут же брякнулась на колени прямо на бетонные ступени.

      – Вставай, дура! – все еще всхлипывая, улыбнулась Татьяна Георгиевна. – А то начнут говорить, что мы с тобой на старости лет окончательно свихнулись.

      – Вот, это другое дело! Иногда наговорить всякого не так уж и плохо. Хотя порою, девочки, я страшно жалею, что вы не глухонемые! – нежно притянул их обеих к себе Аркадий Петрович. – Это ж какие бы классные бабы были! Красивые, ладные, рукастые. И – главное! – молчаливые!

      – Татьяна Георгиевна! – выскочила на ступеньки Светлана Борисовна. – У Вали воды излились!

      – Ну и чего орёшь, как будто пожар?! – кинулась на ни в чём не повинную Маковенко заведующая. – Ну воды излились. А ты тут акушер-гинеколог или фуфло? Впрочем, пока ты именно что фуфло! Укладывайте на кресло. Сейчас иду!.. Ну вот, ещё не хватало, чтобы эта мышь с комплексом Наполеона видела меня с красными глазами.

      – Да не успели они у тебя покраснеть. Идём, а то все вместе посинеем.

      На должном раскрытии Аркадий Петрович сделал Вале эпидуральную анестезию. А с интерном Валя до самого рождения ребёнка не расставалась ни на минуту. И только получив на живот своего крепкого здоровенького мальчика, наконец забыла про интерна. Через полчаса после того, как всё закончилось, левой рукой прижимая к себе младенца, правой написала на листике, чтобы к ней позвали анестезиолога.

      Маргариту Андреевну, внимательно наблюдавшую за последующей немой мизансценой, этот танец рук, признаться, заворожил:

      – О чём вы с ней так долго… разговаривали?

      – Она боится, что её малыш будет глухонемой. Я её успокоил, что скорее всего нет. Это не генетика. Сама-то девка щипцовая. А пацан без затруднений родился. Во время беременности она ничего не принимала. Так что сказал оберегать от простудных заболеваний. И падений из кроватки. И слишком ретивых докторов.

      – И ты ей это всё на пальцах объяснил?

      – Именно что на пальцах! – коротко хохотнул Святогорский. – Без метафор и красивостей.

      – Нет, ну всё-таки, откуда ты так хорошо знаешь этот их язык? Про маму мне акушерка уже доложила. Ну мало ли где и кем мама работала. У меня, вон, мама на механическом заводе работала. Токарем. А я что-то детали вытачивать не умею.

      – Так я всё детство при маме был. Потому что папы у меня не было. Я в том интернате для глухонемых читать-писать научился. Ещё до нормальной школы. Да и все каникулы там проводил. Дети – они всё быстрее взрослых осваивают. Общаться-то охота. А как с ними общаться? Только молча. «Страну глухих» смотрела?

      – Не-а…

      – Посмотри. Там здоровенная дрымба гениально глухонемую играет. Вероятно, тусовалась с ними перед съёмками. Без личного опыта общения так хер сыграешь. Ты знаешь, что Дастин Хоффман перед съёмками «Человека дождя» некоторое время посещал дурдом? Профессионалы никогда не верят на слово… Смешно. В контексте сегодняшнего.

      – Что смешно?

      – Про «не верить на слово». Вот тебе ещё история о словах. Моя мама, двадцать пять