Босоногая команда. Клавдия Владимировна Лукашевич

к столу, взяла кружку и снесла ее на стул, к которому заранее подставила скамеечку. Девочка стала пить чай, жадно поглядывая на Липу и провожая глазами каждый кусок булки, который та, обмакнув в варенье, подносила ко рту, хотелось ли ребенку попробовать вкусного или ее занимало чавканье девушки – так и осталось невысказанным.

      В это время вошел высокий белокурый господин в очках, худощавый, сутуловатый. Из всех присутствующих только маленькая девочка поразительно походила на него. Вошедший устало потянулся, протер очки, жмуря глаза, и затем глубоко, болезненно вздохнул на всю комнату.

      – Фу, как устал! – вырвалось у него.

      – Садись чай пить, – сказала Марья Ивановна.

      – Погоди, дай немножко в себя прийти от этой каторжной работы.

      Он стал ходить взад и вперед по комнате, потирая руки, проходя мимо Наташи, взглянув украдкой на сидевших за столом, он порывисто погладил девочку по стриженой голове.

      – Машенька, налей Наташе еще чайку, – тихо сказал он.

      – Что у нее языка что ли нет? Наталья, что же ты не спросишь? Хочешь?

      – Позвольте, пожалуйста, тетенька, – заученным тоном ответила девочка, подходя с кружкой к столу.

      – Может, ей булочки еще хочется? – начал было Петр Васильевич.

      – Пожалуйста, не беспокойся… – перебила его жена. – Она получила всего в волю… Разве полезно наедаться на ночь? Ты не вмешивайся: твою племянницу не обидят.

      Петр Васильевич стал пить чай. Он был молчалив, печален; между бровями у него лежали глубокие морщины – свидетельницы тяжелых дум, пальцы его нервно барабанили по столу.

      В комнате наступило молчание.

      Черноглазая Липа с аппетитом допивала уже третью или четвертую чашку чаю.

      – Мама, да нет ли у нас еще кусочка булки? – спросила она, заглядывая в чашку с отбитой ручкой.

      Булка оказалась припрятанной и девушка стала ее намазывать остатками варенья.

      Петр Васильевич тряхнул решительно волосами и взглянул на жену.

      – Машенька… Вот… я давно все хочу поговорить с тобой, – начал он каким-то заискивающим тоном.

      – Насчет чего это? – удивилась Марья Ивановна.

      Липа перестала жевать и смотрела на отца.

      – Да насчет Коли…

      – Что еще приключилось с твоим полупомешанным братцем?

      – Надо бы его взять к нам…

      – Этого не доставало!!! Ты, кажется, намерен всю свою милую роденьку поселить здесь! Тогда и мне с дочерью места не хватит!

      – Ужасно жаль Колю! Больной, одинокий, бедствует… Одежды нет… А теперь морозы наступают… Помогать же мне ему решительно не из чего…

      – Поменьше бы пил!.. Да место себе сыскал бы… Еще бы ты вздумал на сорок рублей жалованья всех своих родственников содержать! И без того тянемся для них из сил, себе во всем отказываем…

      – Нельзя же, Машенька, жить только для себя. Положим, мы люди бедные, помогать много не из чего… Так хоть для близких сделаем по возможности…

      – Мало мы еще