Смартфон Виктора Цоя vs COVID-19. Александр Александрович Шабанов

провёл ладонью в воздухе: – Этот мир жесток, – а Юрий увидел ещё одну мысленную и насланную Цоем картину:

      Скальпель режет кожу и плоть под ней, кровь брызжет брызгами, и Юра испытывает боль.

      – Это меня, что ли?

      – Да. Могу отмотать обратно.

      В отверстия его тела входят чужеродные тела, он трепещет от боли и слышит, как рвётся его плоть.

      – А потом что?

      Цой молча проводит ладонью, и Юрий ничего детально не видит.

      Белый, пыльный, огромный, клубящийся взрыв боли – а потом темнота.

      – Это ещё один вариант развития событий, – подвёл заключение Цой. – Если бы тебя не убили у насыпи, то сдали бы тем, кто хорошо заплатит за кусок живого мяса. Пока что живого мяса.

      – Всё равно я не согласен.

      – Ты не согласен с этим миром? Мир всесилен, и ему твой ответ безразличен. Таковы уж его законы.

      – Мне наплевать, – ответил, не думая, Юрий. – Да дело даже не в том.

      Юрий сам не понимал, зачем он спорит, ни с кем бы другим он спорить не стал, но сейчас он мог поступить так, как хочется, не пытаясь подстроиться под собеседника, чем он и спешил воспользоваться, дабы понять что-то важное для себя.

      – А в чём тогда дело? –спросил Цой.

      – Ты ведь тоже можешь миловать и убивать. Но почему, почему ты сделал так? Не просто убил, но жесточайшим образом?

      – А как надо было?

      – Если убивать, то не так жестоко.

      – А как? Помечтай.

      – Безболезненную инъекцию.

      – Нет, – отвечает Цой. – Только слёзы, только боль.

      – Зачем?

      – Так очищается мир и становится лучше.

      – Для всех?

      – И для тебя тоже.

      – И со мной тоже может быть такое, как с ним? С тем, кого утащило поездом и задушило цепью?

      – И с тобой тоже может быть такое. Если ты этого ещё не понял. Да, конечно.

      Юрий молчал, говорил Цой:

      – Человек рождается в корчах и умирает в страданиях.

      Юрий слышал, но не понимал. Мальчик невольно представлял, что его режут ножами без наркоза, или как его тоже тащит цепью по насыпи на смерть. Такое знание было ему нафиг не нужно. Поэтому губы сами собой произнесли:

      – Я хочу отказаться от твоей миссии и от твоей дружбы. Можешь исчезнуть.

      – Нет, – сказал Цой.

      – Почему?

      – Ты нужен мне, – пояснил Цой.

      – Зачем?

      – Для спасения мира.

      – Мира?

      – Свободы, – уточнил Цой.

      – «Иначе зачем тебе быть»?

      – Иначе зачем тебе быть. И тебе, и мне, – сказал Цой и отрезал:

      – Ты же всё равно был бы уже убит, если бы не я. Это в лучшем случае. В худшем случае оставался бы той тряпкой, какой ты и был до сих пор, и жил бы так до старости. Маменькиным сынком. Никем и ничем.

      – Может, в этом тоже был бы какой-нибудь смысл и какая-нибудь польза, – ответил Юрий.

      – Если это юмор, то я его ценю, – ответил Цой, и опять провёл ладонью по воздуху.

      Юрий ощутил себя без рук, без ног, умирающим в страшных