Пиво, стихи и зеленые глаза (сборник). Михаил Ландбург

о какой машине речь?

      Я пытался собраться с мыслями.

      – Ты о чём? – повторила Инна.

      – О любви! – объяснил я.

      – С этим покончено!

      Я опустил взгляд на нижний ящик письменного стола.

      – С этим не кончают, – сказал я, – это кончает с нами…

      – Ты так думаешь?

      Я ни разу не усомнился в том, что наша любовь, хотя и кончилась, всё же продолжается. С тобой и без тебя; и без тебя – с тобой…

      – Устал думать! – сказал я.

      – Приходи! – сказала Инна.

      Она сидела на краешке дивана, я – на краешке стула. Она разглядывала пол, я разглядывал её. «Очень весело!» – подумал я.

      Инна прошептала:

      – Целых два года!

      Пришлось признаться:

      – Да, два! Один, и потом ещё один…

      – Не пора ли опомниться? – спросила Инна.

      – Нет, – сказал я, – чтобы опомниться, нужно прежде забыться, а с этим не получается… А ты как?

      – Что я?

      – Так ведь два года! – напомнил я.

      – Жила! На службу ходила, на телевизор поглядывала, а что сама приготовлю, то сама и съем… А ты?

      – Что я?

      – Так ведь два года…

      Я подумал о законченной рукописи и о бутылке водки в нижнем ящике стола. Поднявшись со стула, сказал:

      – Приду ещё!

      Инна подняла голову и заглянула в мои глаза.

      – Не надо! – попросила она.

      – Я на чуть-чуть…

      – Подзарядить аккумулятор?

      – Так ведь машина и та…

      – Нет, так не надо!

      – А как надо?

      Инна не ответила.

      Поднимаясь со стула, я ощутил тошноту.

      * * *

      В городском парке я отыскал Ту скамейку и низко ей поклонился. «Год и ещё год…» – подумал я. Меня не отпускала тошнота.

      – Инна! – крикнул я, опускаясь на скамейку – Инна!

      – Вы кричали «Инна»? – надо мной повисло лицо пожилой женщины.

      – Допустим! – сказал я.

      – Меня зовут Инна!

      – Ну, и что?

      – Вы звали Инну!

      – Так зовут мою любовь. Она умерла. Уже два года, как…

      – Ужас! – суетливо перебирая ножками, женщина отошла прочь.

      Я вскочил со скамейки и, словно придурок, словно обезумевший телёнок, побежал по тропинкам парка, по улицам города к письменному столу, к листам рукописи…

      «Господи!» – я посмотрел на окно. Всё ещё кончалось лето.

      На полу валялась книжка Шопенгауэра.

      Я ощутил испуг и потянулся к нижнему ящику.

      Отпив из бутылки, я стал жадно глотать воздух. И вдруг моё лицо облепило сиреневое облако.

      «Ну, вот!..» – проговорил я и помог Шопенгауэру подняться с пола.

      Очки

      Валерию Теплицкому

      За письменным столом я провёл два часа подряд, и, чтобы немного расслабиться, принялся разглядывать вечернее окно. Внезапно на оконном стекле высветилась картинка, на которой было видно, как Наташина голова прижимается к плечу незнакомого мне мужчины.

      Сглотнув