Дом на мосту. Константин Нагаев

что же ещё.

      Мясо было жёстким, но вкусным. Мне показалось, что хмелею я от него сильнее, чем от водки.

      – Ты снова ходил к «овечке».

      – К кому?

      – К паровозу. Он утонул в болоте много лет назад.

      – А зачем?

      – Ну ясно, зачем – дорогу искал, хотя я тебе сто раз говорил: там морок. Но ты не слушаешь.

      – Я тебя сейчас слушаю и ни черта не понимаю.

      – А что понимать? Просто на слово поверь. Вот туда, – он махнул рукой в сторону двери, – ходить не надо. Там голова не своя становится: видится всякое, голоса, и если смог вернуться – считай, повезло.

      – Ладно. Допустим. А зачем мне туда ходить и зачем я вообще здесь?

      – Зачем ты здесь?

      – Да.

      – Наливай.

      Мы выпили, закурили.

      – Ты Егор, начальник этого моста, объекта 42. Охранять его – твоя почётная работа. Но ты всё время пытаешься уйти. А идти-то здесь и некуда. Только вернуться в город, который то ли ты не любишь, то ли он тебя, то ли всё вместе.

      – Мрак какой-то. А ты здесь что делаешь?

      – Я-то? Я Егерь. Это моя территория, четыреста двадцать квадратных километров заповедника. Я на ней царь и бог, хозяин и палач. Вот как раз до этого моста.

      – А почему до моста?

      – Район не мой. Да и делать мне на той стороне нечего. Здесь дел до хрена, да и смысла уходить нет. Никто не трогает, а если какой лихоимец попадается – я взыскиваю.

      – Эт как?

      – А это, Егорушка, по ситуации.

      Выпили ещё.

      – Я тебе ногу одну оставлю. Просоли и вывеси на перроне – будет тебе мясо.

      – Спасибо, наверное. А живёшь ты где?

      – Где дед и отец мой – в тюрьме.

      Я застыл с куском мяса во рту.

      – Однако…

      – Да я уже привык к твоим провалам. Это проходит через пару дней обычно.

      – Так я про тюрьму.

      – Ааа… Дед у меня начлагеря был. Сына туда же в охрану пристроил. Потом в лагере пожар случился, зеков сгорела тьма – Москва не дала приказа выводить. Никто лагерь восстанавливать не стал, а деда, то ли в наказание, то ли в награду, оставили охранять объект. Казарма, хозблок и контора не пострадали. Вот они с сыном, моим отцом, и остались. Отцу дали должность егеря и участок. Потом моя мать, из местных, появилась. Сначала по хозяйству им помогала, а потом меня родила да и померла. Так мы втроём и жили. Дед своему делу учил, отец – своему. Когда мне пятнадцать было, дед помер. В семнадцать отец сгорел от водки. И всё стало моим.

      – Охренеть.

      – Да обычная история. Твой-то дед тоже на этом мосту куковал. Он же его и построил. Так что это наши поместья, а мы, выходит, помещики. Вздрогнем, барин?

      – Теперь точно да.

      Мясо кончилось. Егерь достал шмат сала, нарубил, и мы продолжили.

      – Так. Что мне ещё надо знать, чтобы не сдохнуть?

      – Ну, первое – что раз в месяц, точнее, пятнадцатого, тебе надо ездить на развилку и забирать топливо и припасы. И пятнадцатое – это завтра. Не забывай вести календарь, – Егерь ткнул пальцем в большую тетрадь, лежащую на столе.

      – Так.

      – Про поезд, что на западе – я тебе сказал,