Бикфордов мир. Андрей Курков

не дай ему Бог здоровья, не мог простить своему же земляку неповиновения и неисполнения команд. В чем-то Грицак, конечно, был прав: где вы видели матроса с рыжей бородой или вообще с бородой? Грицак его видел перед собой каждый день и так внутренне из-за этого расстраивался, что переставал чувствовать себя командиром. А для того, чтобы почувствовать себя командиром снова – надо было наказать младшего матроса. Вот Грицак и гонял его по двадцать четыре часа в сутки, а чтобы тот без спросу не отдыхал – сам Федор Грицак старался быть постоянно рядом. Он сидел на корме рядом с Харитоновым и смотрел в утренний горизонт. Федор тоже то и дело проваливался в дрему, и вот перед очередным провалом он заметил на горизонте черную точку. Грицак собрался с силами, открыл глаза, достал из своей полевой сумки бинокль и приставил окуляры к уставшим глазам.

      Точка оказалась лодкой, полной гитлеровцев.

      – Харитонов! – через силу выкрикнул Грицак. – Принеси из кубрика ящик гранат!

      Рыжебородый, шатаясь, заковылял к кубрику. Принес ящик и спросил:

      – А зачем?

      – Вражеская атака. Прицепи флаг к радиомачте! Стой! Отставить!.. Нет, цепляй!

      Харитонов терпеливо дослушал до конца и выполнил приказ. Теперь и он уже видел небольшую шлюпку с десятком немецких матросов, едва шевеливших веслами в их направлении. На вражескую атаку это было не похоже, тем более, что, приблизившись до метров трехсот, они что-то закричали и замахали руками.

      – Кажется, сдаются! – самодовольно произнес старший матрос.

      Немцы опять взялись за весла, а один из них поднял в руке автомат, к дулу которого была привязана белая тряпка.

      – Раз, два, три… – считал немцев Грицак. – Восемь гадов и ни одного офицера…

      – Вир капитулирен! – хрипло закричал один из немцев.

      – Это хорошо… – кивнул старший матрос.

      Немцы опустили весла на воду метрах в десяти от борта баржи и напряженно-выжидающе смотрели на двух советских матросов, один из которых показался им очень дикого вида и нрава, а второй, гладко выбритый и державший автомат за ремень, не вызывал явного беспокойства. Немцы негромко посовещались и стали на виду у Грицака и Харитонова бросать в воду свои автоматы.

      Грицак опустился на корточки возле гранатного ящика и, сощурившись, наблюдал за врагами, напрашивающимися в плен.

      – Надо им что-то крикнуть… – Харитонов обернулся к командиру.

      – Не надо, – отрезал Грицак. – Их родина нам скажет спасибо!

      Он нащупал в ящике гранату, натренированно сорвал чеку и метнул гранату прямо в лодку.

      – Ложись! – крикнул он, падая на палубу.

      Харитонов грохнулся лицом вниз.

      Взрыв взметнул вверх воду, дерево и людей. Рядом с головой Харитонова звякнул осколок, ударившись о железную палубу. Харитонов открыл глаза и увидел, что это не осколок – перед ним лежал оторванный взрывом палец с обручальным золотым кольцом. Рыжебородый