Бикфордов мир. Андрей Курков

вершине сопки он обязательно кого-нибудь встретит. Или своих, или врагов. Пятьдесят на пятьдесят. Во время войны любая сопка, любой, пусть даже едва приметный холм называется высотой, а высота незахваченной не бывает. Хотя первый, прибрежный холм, и оказался незахваченным…

      6

      В густой пирог темноты снизу вверх медленно вонзился луч прожектора. Вонзился и застрял, так и не пробив этот пирог насквозь, так и не добравшись до света.

      Возле машины на голой сухой земле сидели шофер и Горыч.

      Смотрели на луч.

      Молчали.

      – Ты помнишь, как в городе горел театр? – неожиданно спросил Горыч.

      – Ну, – напарник кивнул.

      – Это было ночью, и огонь освещал всю центральную площадь.

      – Я не видел, – проговорил шофер. – В командировку уезжал. Налаживал производство деревянных игрушек.

      Горыч усмехнулся.

      – А чего это ты игрушками занимался?

      – Поручили. В области вырубали леса, а дерево некуда было девать. Вот и решили тогда пустить древесину на игрушки…

      – Театр тоже был деревянным… – Горыч закрыл глаза. – Не могу долго смотреть на свет… – пожаловался он.

      – Давай выключим! – предложил шофер.

      – Подожди, я отойду на минутку.

      Горыч поднялся на ноги и направился в темноту.

      Время шло без смены дня и ночи, без ветров. Тишина была во власти двух людей. Только они могли ее сохранять или нарушать.

      Но сами люди были во власти темноты, и, хоть они могли зажигать прожектор, – от его луча веяло холодом. Когда он горел – темнота подступала вплотную. Люди сами себе казались настолько уязвимыми, что хотелось оставить этот прожектор, оставить машину и бежать.

      Они не признавались друг другу в своих страхах. Может быть, они даже не признавались сами себе. И лишь одно желание позволяло им забывать о страхе, о своей постоянной уязвимости – желание включать прожектор и смотреть, как его луч уходит вверх. Луч был последней надеждой на то, что в конце концов они вернутся к нормальной жизни, к ветрам, к травам, к восходам и заходам солнца. Пока светил луч – жила надежда.

      Горыч отходил все дальше и дальше. Наконец остановился и повернулся лицом к лучу. Отсюда этот луч выглядел неописуемо красивым. Роскошный ярко-желтый столб света. И даже темнота рядом с ним казалась синеватой. А машины не было видно. Только луч, словно колонна, подпирающая небо. Жаль, что неба не было. Ведь небо – это тучи или звезды. А здесь неба не было.

      – Эй! – изо всех сил крикнул Горыч и удивился, как тихо прозвучал его голос. – Эй! Иди сюда!

      «Может, это потому, что я уже давно не кричал?! – подумал он. – Так долго говорил шепотом…»

      Увидев перед лучом силуэт идущего в его сторону шофера, Горыч успокоился.

      Раз идет, значит, услышал. А расстояние-то немалое!

      Горыч прикрыл глаза.

      Снова в памяти возник горящий театр. Лунная ночь. Он провожал Ирину, целый вечер они гуляли по городу. Были в парке,