Бикфордов мир. Андрей Курков

заторможенно забубнил Кортецкий, глядя на свою деревянную ногу.

      – Не, ну какая же… – не унимался Иван Тимофеич. – Если те, что раньше были…

      – Когда любишь Родину – власть не имеет значения! – твердо отрубил инвалид. – Я, может, тоже власть не люблю, но ради Родины сюда вот забрался! Эти штуки притащил, чтоб все знали, какая она, правда, сегодня… – и он кивнул на тележку.

      – А что это? – поинтересовался Андрей.

      – Посторонись, секта! – незлобиво буркнул Кортецкий и, взявшись за тачку, принялся толкать ее в ворота.

      Иван Тимофеич и сыновья посторонились.

      Инвалид, бойко орудуя деревянной ногой, протолкал тачку до первого дома, там остановился и оглянулся на местных жителей.

      – Что встали! – крикнул он. – Идите сюда, дорогу покажете!

      Иван Тимофеич медленно направился к пришлому.

      – Куда тебе дорогу? Нету здесь никаких дорог! – сердито ответил Иван Тимофеич.

      – В тайге нету, это мне известно… Не об том я. Где тут у вас центральное место?

      – А зачем вам? – спросил Владимир.

      – Та штуку одну присобачить… – инвалид исподлобья осмотрел дома.

      – Нет у нас такого места, – ответил Иван Тимофеич.

      – Врешь! – не поверил инвалид. – Где культовое здание?

      – Какое?

      – Церква! – объяснил иными словами Кортецкий.

      – Там, – показал рукой Иван Тимофеич.

      – Пошли, христиане! – скомандовал пришлый.

      И они направились к часовне, до которой было шагов тридцать. Инвалид толкал тачку. Рядом с ним шел Андрей, рассматривая незнакомые круглые предметы, похожие на черные миски.

      – А что это тут у вас воет? – на ходу спросил инвалид.

      – Колокол, – ответил Андрей.

      Инвалид тяжело вздохнул и недовольно мотнул головой, молча удивляясь.

      Подошли к часовне. Иван Тимофеич, кося одним глазом на Кортецкого, отпер дверь. Инвалид взял с тачки одну круглую штуковину и залез внутрь. Тут Иван Тимофеич заметил, что за штуковиной этой потянулась какая-то тонкая веревка.

      Все зашли в часовню. Инвалид пристально осматривался. Остальные так же пристально следили за ним.

      – Повезло вам вообще-то, – проговорил он. – Будь вы где поближе к Родине – взорвали б вам давно все это христианство. У нас на борьбу с опиумом динамиту не жалеют. Ладно. Дайте с тачки молоток! И свечу зажгите.

      – Мы свечи зря не жжем, и спички попусту не тратим. Они еще прадедовские.

      Андрей выскочил за молотком.

      – Вот! – Кортецкий протянул коробок Ивану Тимофеичу.

      Тот зажег свечу и осветил часовню.

      Инвалид подошел к середине иконостаса, вытащил из кармана гимнастерки гвоздь и заколотил его на половину в деревянного распятого Христа. А после нацепил на гвоздь круглую штуковину.

      – Ну вот, – удовлетворенно выдохнул он. – Теперь и вы услышите голос Родины… а то сидят в тайге, а там миллионы помирают на фронтах…

      – А как оно называется? – спросил Андрей, показывая взглядом на круглую штуковину.

      – «Сковородка»