Земля последней надежды – 1. Дети конопатого бога. Всеслав Чародей 2.1.. Виктор Некрас

когда в лесу заголосили, потекли плавной рекой песни. В лесу стало шумно и людно.

      Купальская ночь – особая. Купалье – середина лета, межень, после которого день идёт на убыль. День, когда кончается русальский месяц изок.

      Всего в версте от Калининого починка запылали костры, слышались песни и смех молодёжи.

      Народу у костров было не сказать, чтоб много, но и не мало для лесной-то глуши. Поблизости в трёх вёсках да на починках жил богатый и большой кривский род Моховиков. Да и из княжьего острога с острова на Мядельском озере вои пожаловали.

      Текла под деревьями песня, девки плели венки из луговых цветов, гадая на суженых.

      Едва Несмеян с Купавой подошли к крайним кострам, как на них налетела шумная и весёлая гурьба молодёжи.

      – Дядька Несмеян! Дядька Несмеян! – галдели парни. – Тебе нынче колесо к реке катить!

      Несмеян сам был полочанин, но у Мяделя его знали все – в гости к тестю в Моховую Бороду он наезжал часто.

      – А что – достойнее меня некому?

      – А кому же? – рассудительно отозвался кто-то из парней. – Ты – княжий вой, тебе и честь.

      Но до колеса было ещё далеко.

      С песней потянулся меж кустами весёлый девичий танок – священная купальская пляска. А вести танок – самой уважаемой да славной девушке в роду. А то и меж иными родами славной. Первой невесте в округе.

      Дотекли девушки до берега озера, рассыпался танок на отдельные весёлые пёстроцветные кучки нарядных девчонок.

      А потом вышла та, которая вела танок – в тёмно-синем платье с вышитыми цветами, в венке из нивяницы и волошки. Поклонилась земно садящемуся за окоём солнцу, прижимая к груди коровай хлеба и ковш мёда. И ступила прямо в воду, раздвигая волны, пошла к середине реки.

      Несмеян замер на мгновение, глядя ей вслед – девушка была прекрасна в реке. Казалось, вот сейчас вечно юный Дажьбог сам выйдет из своего ломающегося в волнах закатного пламени, возьмёт красавицу под руку…

      – Неужто?.. – свистящим шёпотом сказала рядом Купава и не договорила. И понятно было без слов.

      Нет.

      Девушка дошла до огневой закатной дорожки, новь поклонилась в пояс, коснулась волн челом – вода и так досягала ей почти до пояса. Опустила в огневеющую воду хлеб и вылила из ковша мёд.

      Поклонилась ещё раз.

      И пошла обратно к берегу.

      Когда-то – невесть, правда то иль нет – говорят люди, будто каждый год лучшая девушка входила в реку до тех пор, пока не скрывалась с головой в воде, окрашенной закатом в огонь. Становилась навечно Дажьбожьей невестой.

      Сейчас девок в невесты богам отдавали только когда всему роду-племени грозила гибель или всеконечное разорение. Альбо когда просили у богов чего-нибудь такого, ради чего и жизни человечьей не жаль.

      Колесо было большое, в человечий рост. Несмеян взялся за продетую в ступицу жердь, за другой конец схватился молодой ещё, но уже попятнанный шрамами мужик – что именно мужик, а не вой,