Инквизитор. Раубриттер. Борис Конофальский

не нашёлся, что ответить, он не понимал, говорит ли барон с сарказмом или искренне, а барон продолжал:

      – Кстати, у вас редкая цепь.

      Волков уже ожидал, что вот теперь-то и начнутся шуточки насчёт его серебряной цепи. Он жалел, что не снял её.

      – В этом зале всего две такие цепи, – рассказывал фон Дениц. – Одна у вас, а другая у гауптмана Линкера. Гауптман получил её от герцога за оборону Клюнебурга. Он просидел там в осаде полтора года, отразив девять штурмов еретиков. А вы за что получили такую цепь?

      Волоков опять не понимал, язвит ли барон или и вправду интересуется. Кажется, барон язвил, сравнивая его ловлю ведьм с настоящим военным делом. Но Волков не собирался что-то скрывать или стесняться своих деяний.

      – Я сжёг кучу ведьм в Хоккенхайме. – Твёрдо и спокойно сказал он.

      – О! Видно, для этого потребовалось много мужества, – сказал барон, кажется, впечатлённый таким деянием.

      – Уж поверьте, немало, – произнёс кавалер.

      – Господа, хватит болтать, – воскликнула Элеонора. – Танец, вы приглашаете меня, барон?

      – Я для этого и приехал на этот бал, – с улыбкой сказал фон Дениц, взяв дочь графа за руку, и добавил.– А вы, кавалер, завидуйте мне.

      – Буду завидовать и печалиться,– обещал Волков.

      Элеонора Августа вдруг взглянула на него серьёзно и произнесла негромко:

      – Очень надеюсь, что так и будет.

      Лакеи к тому времени уже убрали часть столов, а другую часть с винами, закускам и свечами поставили к стенам, освободив место для танцев. Пары становились в центре зала, и Брунхильда была среди танцующих. Наконец, с балкона полилась музыка, и бал начался. Кавалер нашёл себе стул у стены, стоять долго ему не хотелось. Уселся, думая поглядеть на танцующих, но разглядеть танцы ему не довелось. К нему с радостной улыбочкой подошёл не кто иной, как брат Семион.

      – Ну, наконец-то вы один, уже и не знал, как к вам подступиться, – заговорил он, пытаясь перекрикивать музыку.

      – Пойдём отсюда, – сухо сказал Волков, и они вышли из зала.

      Нашли себе тихое место на балконе внутреннего двора. Волков облокотился на перила:

      – Как ты тут оказался?

      – Поехал в Мален к епископу, как вы и велели. А он, оказывается, поехал сюда. Пришлось ехать за ним.

      Монах говорил абсолютно спокойно. Он был в великолепной сутане из темно-синего бархата. Такие под стать епископам. Он носил серебряное распятие на серебряной цепи, мягкие туфли вместо сандалий, и ещё он благоухал. Он не выделялся на фоне господ на балу. Он выглядел здесь как свой.

      Волков оглядел его и спросил:

      – Ну, я видел, что ты был с епископом в ложе, ты поговорил с ним?

      – Да, – отвечал монах, – и епископ был к нам благосклонен.

      – Он утвердил тебя на приход?

      – Да, утвердил. Он очень ценит вас, господин, очень ценит, любую вашу просьбу готов поддержать.

      – Да?

      – Да, господин, да. И для вас у меня ещё две хорошие вести.

      – И что же это за вести?

      – Кроме того, что он утвердил меня на