Новое сердце. Джоди Пиколт

возраст, – ответила Вай и пояснила: – Моему сыну двадцать четыре, и меня очень волнует, что он не всегда поступает правильно. Он еще не повзрослел.

      Джек повернулся ко мне:

      – Вам столько же лет, сколько Борну. Чем вы планируете заняться в жизни?

      Я почувствовал, что краснею:

      – Гм… возможно, поступлю в магистратуру. Пока точно не знаю.

      – Зато вы точно никого не убили. – Сказав это, Джек поднялся. – Давайте сделаем короткий перерыв, – предложил он, и все обрадовались случаю отдохнуть друг от друга.

      Я бросил маркер на стол и подошел к окну. На уличных скамейках судебные служащие ели принесенные с собой сэндвичи. В изогнутых ветвях деревьев запутались облака. У здания стояли телевизионные микроавтобусы со спутниковыми антеннами на крышах, репортеры ждали наших комментариев.

      Рядом со мной уселся Джим и задал вопрос:

      – Вы религиозны?

      – Когда-то посещал приходскую школу.

      Я повернулся к нему и увидел, что он держит Библию.

      – Там ведь есть слова о том, что надо подставить другую щеку? – спросил я.

      Джим облизнул губы и прочитал вслух:

      – «Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну»[1]. От одного порченого яблока целый воз загнивает. – Он передал Библию мне. – Взгляните сами.

      Прочитав цитату, я закрыл книгу. В отличие от Джима, я мало что понимал в религии, но подумал: не имеет значения, что хотел сказать Иисус в этом отрывке, но Он наверняка взял бы свои слова назад, будь Он приговорен к смерти. По сути, у меня мелькнула мысль, что, окажись сейчас Иисус в этой комнате присяжных, Ему тоже пришлось бы туго, как и мне.

16 часов 2 минуты

      Тед попросил меня написать на доске «ДА» и «НЕТ», а затем опросил всех по одному, а я вносил имена в ту или иную графу.

      Джим?

      Да.

      Элисон?

      Да.

      Мэрилин?

      Да.

      Вай?

      Нет.

      Поколебавшись, я написал свое имя под именем Вай.

      – Вы согласились голосовать за смертный приговор, если придется, – сказал Марк. – Прежде чем выбрать присяжных, каждого из нас спросили, можем ли мы это сделать.

      – Знаю.

      Я действительно согласился проголосовать за смертный приговор, если дело того потребует. Я просто не представлял себе, что это будет так трудно.

      Вай закрыла лицо ладонями:

      – Когда мой сын бил младшего брата, я не шлепала его и не говорила: «Не дерись». Тогда мне это казалось лицемерным. И сейчас кажется.

      – Вай, – тихо обратилась к ней Мэрилин, – а если бы убили твоего семилетнего мальчугана?

      Потянувшись к столу со стенограммами и с уликами, она достала ту самую фотографию Элизабет Нилон, которую прокурор показал нам во время заключительного слова. Молча положила снимок перед Вай и разгладила глянцевую поверхность.

      Выждав минуту, Вай тяжело поднялась и взяла у меня

1

Мф. 5: 29. – Здесь и далее примеч. перев.