Новое сердце. Джоди Пиколт

научных работников и тюремных администраторов. Очевидно, мы были единственным блоком в тюрьме, где такое случилось. Представители власти поверили этому, потому что после обыска надзиратели конфисковали из наших камер флаконы с шампунем, молочную тару и даже пластиковые пакеты, которые мы находчиво использовали для хранения излишков вина. Кроме того, на стенках труб было обнаружено соответствующее вещество. Хотя никто не собирался показывать нам результаты лабораторных анализов, ходили слухи, что исследуемая жидкость явно не водопроводная вода.

      Наши прогулки и душ отменили на неделю, как будто мы были виноваты в случившемся. Только через сорок три часа ко мне пустили тюремную медсестру Алму, от которой всегда пахло лимонами и постельным бельем, а на ее голове в виде башни кольцами была уложена коса. Я все думал, к каким ухищрениям она прибегает, когда ложится спать. Обычно она приходила дважды в день и приносила мне полный стаканчик ярких и больших, как стрекозы, пилюль. Она также смазывала кремом зараженные грибком ступни заключенных, проверяла зубы, испорченные кристаллическим метамфетамином, – вообще, делала все то, что не требовало посещения лазарета. Признаюсь, несколько раз я симулировал болезнь, чтобы Алма измерила мне температуру или кровяное давление. Иногда на протяжении многих недель она была единственным человеком, прикасавшимся ко мне.

      – Итак, – начала она, когда ее впустил в мою камеру надзиратель Смайт, – я слышала, у вас тут творится всякое. Расскажешь, что произошло?

      – Рассказал бы, если бы мог, – ответил я, покосившись на сопровождающего ее охранника. – А может, и нет.

      – Мне на ум приходит только один человек, во время оно превративший воду в вино, – сказала она. – И мой пастор уверит тебя, что этого не было в тюрьме штата в минувший понедельник.

      – Возможно, твой пастор предположит это в следующий раз, когда Иисус наполнит тела прекрасным вином «Шираз».

      Рассмеявшись, Алма сунула мне в рот термометр. Поверх ее спины я рассматривал Смайта. Покрасневшими глазами он в задумчивости уставился на стену, вместо того чтобы следить за мной и не дать мне совершить какую-нибудь глупость, например взять Алму в заложники.

      Запикал термометр.

      – У тебя по-прежнему повышенная температура.

      – Скажи мне что-то, чего я не знаю, – ответил я, нащупав кровь у себя под языком, сочащуюся из язв – неотъемлемых при этой ужасной болезни.

      – Принимаешь лекарства?

      – Ты же видишь, как я каждый день запихиваю их себе в рот, – пожал я плечами.

      Алма знала, что любой заключенный может придумать свой способ убить себя.

      – Только не умирай при мне, Юпитер, – сказала она, стирая что-то липкое с красного пятна у меня на лбу, благодаря которому я получил это прозвище. – Кто еще расскажет мне то, что я пропустила в «Главном госпитале»?

      – Пустяковый повод околачиваться здесь.

      – Я слышала и похуже.

      Алма повернулась к надзирателю Смайту:

      – Мы закончили.

      Она ушла, и по команде