Птицелов. Юлия Остапенко

молодцом. Все мы стареем», – без сожаления подумал Лукас. Пожалуй, даже всё ещё красив, и чёрно-белое одеяние патрицианца ему всегда было к лицу. Когда оба они были моложе, Дерек по пьяни частенько уговаривал Лукаса вступить в их ряды. Бабы, дескать, так и млеют при виде рослого рыцаря в белом плаще и чёрных латах с ярко-алой эмблемой на кирасе – раскрытой ладонью, будто чья-то огненная рука оставила на железе отпечаток. А к чёрным волосам, да бледной коже, да огню в глазах – ох, Лукас, они все твои, смеялся Дерек. Да они и так мои, отвечал ему Лукас, и они смеялись уже вместе, легкомысленные, беспечные, молодые… Теперь Дерек прятал под кирасой намечающееся брюшко, а Лукас слишком хорошо знал, чем приходится расплачиваться за эффектное одеяние рыцаря-патрицианца. Например, десятилетней разлукой с тем, кто когда-то был другом.

      – А ты действительно почти не изменился, – сказал Дерек.

      Лукас усмехнулся:

      – Врать ты всегда умел, это я помню. Тогда и я тебе верну комплимент. Поверишь?

      Дерек приподнял уголки губ в ироничной улыбке. Лукас подумал, что теперь он похож на патрицианца куда больше, чем десять лет назад: появилась наконец холёность и отстранённость, холодность и лёгкая снисходительность во взгляде и жестах. Таковы были его старшие братья по ордену, с которыми Лукасу когда-то приходилось иметь дело и которых он временами ненавидел. Но Дерека ненавидеть не мог. Не потому, что не хотел – просто забыл уже, как это делается.

      – Во всяком случае, я вижу, у тебя всё хорошо, – сказал он. – Ты всё-таки стал патрицианским магистром…

      – Да. А вот ты так и не стал владетельным рыцарем. Хотя, уверен, возможности были.

      – И не одна.

      – Как ты здесь оказался?

      – К Годвину заехал. Надо было кое-какие дела уладить.

      – Дела? – брови Дерека вопросительно приподнялись. Лукас заметил, что они почти совсем поседели – странно, в волосах седины не виднелось. – Какие у тебя могут быть дела с этим деревенщиной?

      – А какие у меня могут быть дела с магистром-патрицианцем? – вздохнул Лукас. – Ровным счётом никаких.

      – Это только от тебя зависит.

      Лукас поднял голову. Лёгкая тревога, точившая его всё время ожидания, усилилась, и это ему вовсе не понравилось.

      – Только не говори, что тебе… – начал он и умолк.

      Дерек отвернулся, запахнул плотнее плащ – не традиционный белый, а чёрный с белой подкладкой, – сделал несколько медленных шагов к поручням балкона. Галдёж внизу чуть притих – видно, придумали новую забаву и сейчас вели приготовления.

      – Да нет, я помню, ты больше этого не делаешь, – произнёс Дерек, не глядя на него. – Я просто хотел тебя предупредить.

      «Проклятье», – подумал Лукас. Помолчал, раздумывая, стоит ли задавать вопрос, который терзал его с того самого мгновения, как он увидел Дерека в толпе придворных. Наконец, чувствуя, что этого всё равно не избежать, негромко спросил:

      – Будет война, да?

      – Да, – кивнул Дерек.

      То,