Птицелов. Юлия Остапенко

толпы, а может, невиданная доселе Марвином скорость реакции. Он рванулся в сторону, и копьё, которое должно было вонзиться ему между лопаток, только скользнуло по боку, разодрав в клочья жилет и кожу. Кровь фонтаном брызнула на лошадиный круп. Лукас покачнулся в седле, крепче ухватился за повод. К ним уже бежали герольды и оруженосцы. И, отстранённо отметил Марвин, королевские гвардейцы.

      Марвин поднял затуманенный взгляд на королевскую ложу. На лице короля было написано возмущение, Ольвен сидела, окаменев и не глядя в его сторону, герцогиня презрительно усмехалась. Трибуны орали, в Марвина полетело первое гнилое яблоко. Бьянка из Кудиона лежала в обмороке на руках своего отца.

      – Казнить предателя! – орал кто-то над самой головой Марвина.

      – Трус!

      – Убийца!

      – Смерть ему, смерть!

      Марвин почувствовал, как его схватили, но не шевельнулся. Кровь из разодранного бока Лукаса била ключом, но он и не думал падать с коня. Вместо этого спешился, молча отвёл от себя руки потянувшихся было к нему оруженосцев. Марвин с изумлением понял, что он стоит на ногах абсолютно твердо. Его лицо не исказилось, даже не дрогнуло. Вот только глаза… какие же странные были у него глаза. И не было в них ни презрения, ни ненависти, ни желания убить. Ничего из того, что Марвин ожидал увидеть.

      Лукас остановился в шаге от него, какое-то время изучал его лицо – внимательно, пристально, не давая отвести взгляд. Потом посмотрел поверх головы Марвина – туда, где сидела королевская семья.

      – Мой король! – крикнул он. – Подарите мне жизнь этого человека!

      Марвин не мог видеть короля, но знал, что тот недоволен. А уж королева…

      – И речи быть не может! – звеняще ответила Ольвен. – Он совершил чудовищное преступление против всех законов чести и будет немедленно казнён!

      – Вы правы, моя королева. Но я прошу вас об этом. В качестве особой милости, как победителю этого турнира.

      Один из герольдов поморщился – напоминать о своей победе считалось дурным тоном.

      – Он имеет право на такую просьбу, – после короткой паузы сказал король, и Марвину показалось, что он услышал, как фыркнула герцогиня. И через миг понял, что не ошибся – потому что в напряжённой тишине ристалища оглушительно громко прозвучал её низкий голос:

      – Каков король, таковы и слуги!

      Последовавший грохот шагов сообщил Марвину, что после этого поразительного в своей дерзости заявления её светлость покинула ложу. Молчание понемногу становилось зловещим. Марвин тяжело дышал, чувствуя, как струится по спине пот.

      – Бес с вами, забирайте! – раздражённо сказал король наконец и, судя по поднявшемуся в королевской ложе шуму, также удалился. Турнир окончился.

      Марвина отпустили.

      Тогда Лукас из Джейдри шагнул вперёд и на глазах трёх тысяч зрителей отвесил ему две тяжёлые звонкие пощёчины.

      Голова Марвина мотнулась из стороны в сторону. Щёки пылали – от ударов, от стыда, но больше всего