Неприметный холостяк. Пелам Вудхаус

наблюдал, как кто-то из посетителей, испуская дикие вопли, вскакивает на стул и размахивает салфеткой? Как правило, это продавец верхней одежды, какой-нибудь Розенталь или Бекстейн, родившийся в штате Нью-Джерси и южнее Фар-Роквея в жизни не бывавший. Вот это и есть мнимый южанин. Он воображает, будто он с Юга.

      – A-а, понятно.

      – А Сигсби Уоддингтон – будто с Запада. Вся его жизнь, за исключением одного летнего отпуска, когда он прокатился в Мэн, прошла в штате Нью-Йорк. Однако послушать его – можно подумать, что он ковбой на чужбине. Скорее всего насмотрелся вестернов. То ли причиной Том Микс, киношный злодей, то ли слабый ум Сигсби вконец сломался от кадров, где Уильям Харт целует свою лошадь, – сказать не берусь, но факт остается фактом: он весь в тоске о безбрежных просторах прерий. Желаешь поладить с ним, тебе только и надо упомянуть, что родился ты в Айдахо. Деталь биографии, которую, надеюсь, обычно ты тщательно утаиваешь.

      – Непременно скажу! – с жаром заверил Джордж. – Не могу передать, Хамилтон, как я тебе благодарен.

      – Не стоит. Все равно пользы от этих сведений нет. Женившись во второй раз, Сигсби Уоддингтон продался в рабство со всеми потрохами. Назвать его нулем и то будет чересчур. Он выполняет все, что прикажет жена, без звука. Добиваться требуется ее расположения.

      – А как?

      – Никак. Все равно не добьешься.

      – Железная дамочка? – тревожно осведомился Джордж.

      – Что за выражение! – нахмурился Хамилтон. – Из лексикона Муллета. Мало от чего мыслящий человек содрогается сильнее, чем от его словечек. Тем не менее в определенном смысле это вульгарное прилагательное довольно точно передает суть миссис Уоддингтон. На Тибете существует древнее поверье, будто человечество произошло от женщины-демона и обезьяны. Многое в Сигсби и его жене подтверждает эту теорию. Не хотел бы дурно отзываться о женщине, но бесполезно скрывать, что миссис Уоддингтон – особа наглая, высокомерная, злая, и душа у нее похожа на изнанку замшелого камня. Любит она только богатых и знатных. Кстати, я случайно узнал, что некий английский лорд повадился к ним в дом и за него мачеха и прочит выдать Молли.

      – Только через мой труп!

      – Это она организует с легкостью. Мой бедный Джордж, – ласково погладил друга гантелей Хамилтон, – ты берешься за неподъемную ношу, пытаешься прыгнуть выше головы. Ты ведь не из отважных Лохинваров. Ты мягкий, застенчивый, робкий, неуверенный в себе. Я бы отнес тебя к белым мышам. Женщине вроде миссис Уоддингтон потребуется минуты две с четвертушкой, чтобы разжевать тебя и выплюнуть… как выразился бы Муллет, – сконфуженно добавил Хамилтон.

      – Ей меня не сжевать!

      – Хм, не знаю… Она не вегетарианка.

      – Я вот подумал: а может, ты введешь меня в дом? Представишь им?

      – И твоя кровь обагрит мои руки? Нет и нет!

      – Да что ты, какая кровь? Ты так говоришь, словно это не женщина, а банда головорезов. Не боюсь я ее. Ради того, чтобы познакомиться с Молли, – Джордж сглотнул, – я бы и с бешеным быком сразился!

      Хамилтон был тронут. И великим людям не чуждо ничто человеческое.

      – Хорошо