Русский путь братьев Киреевских. А. Малышевский

промысл, утаясь, послал к нему свой страх;

      Он тенью грозною везде летел с ним рядом;

      И, раздробляющий полки и грады взглядом,

      Огромною рукой ту бездну покрывал,

      К которой гордого путем успеха мчал.

      Непобедимости мечтою ослепленный,

      Он мыслил: «Мой престол престолом будь вселенны!

      Порфиры всех царей земных я раздеру

      И все их скипетры в одной руке сберу;

      Народов бедствия – ступени мне ко счастью;

      Всё, всё в развалины! на них воссяду с властью,

      И буду царствовать, и мне соцарствуй, страх;

      Исчезни всё опять, когда я буду прах,

      Что из развалин брань и власть соорудила —

      Бессмертною моя останется могила».

      И, к человечеству презреньем ополчен,

      На первый свой народ он двинул рабства плен,

      Чтобы смелей сковать чужим народам длани, —

      И стала Галлия сокровищницей брани;

      Там все, и сам Христов алтарь, взывало: брань!

      Всё, раболепствуя мечтам тирана, дань

      К его ужасному престолу приносило:

      Оратай, на бразды склоняя взор унылый,

      Грабителям свой плуг последний отдавал;

      Убогий рубище им в жертву раздирал;

      И мздой свою постель страданье выкупало;

      И беспощадною косою подсекало

      Самовластительство прекрасный цвет людей:

      Чудовище, склонясь на колыбель детей,

      Считало годы их кровавыми перстами;

      Сыны в дому отцов минутными гостями

      Являлись, чтобы там оставить скорби след —

      И юность их была как на могиле цвет.

      Все поколение, для жатвы бранной зрея

      И созидать себе грядущего не смея,

      Невольно подвигов пленилося мечтой

      И бросилось на брань с отважной слепотой…

      И вслед ему всяк час за ратью рать летела;

      Стенящая земля в пожарах пламенела,

      И, хитростью подрыт, изменой потрясен,

      Добитый громами, за троном падал трон.

      По ним свободы враг отважною стопою

      За всемогуществом шагал от боя к бою;

      От рейнских твердынь до Немана валов,

      От Сциллы древния до Бельта берегов[228]

      Одна ужасная простерлася могила;

      Все смолкло… мрачная, с кровавым взором, сила

      На груде падших царств воссела, страж царей;

      Пред сим страшилищем и доблесть прежних дней,

      И к просвещенью жар, и помышленья славы,

      И непорочные семей смиренных нравы —

      Погибло все, окрест один лишь стук оков

      Смущал угрюмое молчание гробов,

      Да ратей изредка шумели переходы,

      Спешащих истребить еще приют свободы,

      Унылость на сердца народов налегла —

      Лишь Вера в тишине звезды своей ждала,

      С святым терпением тяжелый крест лобзала

      И взоры на восток с надеждой обращала…

      И грозно возблистал спасенья страшный год![229]

      За сей могилою народов цвел народ —

      О царь наш, твой народ, – могущий и смиренный,

      Не крепостью твердынь

228

Сцилла – Сицилия; здесь в значении – Италия. Бельт – Балтийское море.

229

1812 год.