Мечтатели Бродвея. Том 1. Ужин с Кэри Грантом. Малика Ферджух

между тяжелыми серебряными серьгами, в сетке морщин, в светлой пудре, два зеленых глаза ярко блестели на нем из-под угольно-черных ресниц.

      Кошка забралась в кресло и замурлыкала.

      – Его зовут Мэй Уэст.

      – Его?

      – Ветеринары теперь не те, что были прежде. Как и многое в этом мире. Когда ошибку заметили, он уже отзывался на Мэй Уэст. Да и мы привыкли. Вы ее знаете?

      – Мэй Уэст? Лично нет.

      – А я знаю. Та еще пакостница.

      Он сделал шаг. Еще один. Рука в митенке предостерегающе поднялась жестом генерала, останавливающего наступление врага.

      – Дверь там, молодой человек!

      – Но… мы же еще не поговорили.

      – Я не прошу вас выйти. Выключатель рядом с дверью, поверните его.

      Джослин отступил назад, пошарил по стене и включил свет.

      Люстра будто разбудила чудовищный хаос: в сравнительно небольшой комнате теснились кипы книг, всевозможная мебель, большая и маленькая, безделушки, стулья и кресла и, наконец, обитая светло-зеленым бархатом софа, ставшая, очевидно, любимым кушаньем моли.

      Густо накрашенные зеленые глаза пришпилили Джослина, как бабочку.

      – Этот суп – дело рук вашей матери?

      – Я вообще-то не собирался брать его с собой, но, похоже, ее наитие было… чудом, – ответил он с шутливой ноткой.

      – Редко мне доводилось пробовать лучший, – обронила она сухо.

      Точно таким же тоном могло быть сказано: «Ничего хуже в жизни не ела».

      – Расскажите мне о себе. Кто вы?

      – Джослин Бру…

      – Я знаю. Дальше?

      – Можно мне сесть? – елейным голосом спросил Джослин.

      Он был почти уверен, что ресницы у нее накладные, они загибались к бровям, как у диснеевской Минни Маус.

      – Судя по вашей физиономии, сдается мне, у вас молоко на губах не обсохло, мой юный друг.

      Несмотря на все резкости, он никак не мог до конца поверить в злой нрав дамы. Тем более при свете люстры, когда оказалось, что халат на ней бумазейный, цвета мимозы.

      – Мне почти семнадцать. Я получил стипендию Хилари Эмерсона-Пила в Пенхалигон-колледже, чтобы…

      – Чему вы учитесь?

      – Я начал с физики.

      Ее передернуло.

      – Будете делать атомные бомбы?

      – Похоже, у них есть будущее.

      – Не зубоскальте, молодой человек!

      Круглый столик подпрыгнул под обрушившимся на него кулаком. Митенка смягчила удар, да и сил у старой дамы было немного, но графин на столике жалобно взвизгнул, лампа заходила ходуном, а кошка выгнулась и зашипела.

      – Миллионы человек погибли из-за этой мерзости. Пусть это были наши враги – япошки, не умеющие даже пользоваться вилкой, – но это были люди. А те, что выжили, будут медленно умирать еще не одно столетие. Так что не надо, молодой человек, это не смешно.

      В наступившей тишине освобожденно затикали позолоченные стенные часики в нише на стене.

      – Да я и не думаю смеяться. Разве что сквозь слезы. Кому может быть смешно в семнадцать лет оказаться современником атомной бомбы?

      Взгляд старой