Путешествие на Запад. Том 3. Чэн-энь У

ей не ровня!

      Грешить монаху с женщиной не гоже,

      И целомудрие ему всего дороже.

      Мужское с женским не поладили начала,

      И посему в жестокий бой вступили,

      Начало женское – ответа не встречало,

      Мужское – на любовь не отвечало,

      И, не жалея ревностных усилий,

      Они друг друга одолеть стремились.

      Противники пыхтят и пышут жаром,

      Изобретают новые уловки,

      Обрушивают страшные удары,

      Показывают дивную сноровку.

      Трезубец, что в руках у чародейки,

      Разит, как меч, а жалит, словно змейка,

      Однако посох и большие грабли,

      Что, как цепы тяжелые, взлетают,

      Трезубцу грозному ни в чем не уступают!

      И Чжу Ба-цзе и Сунь У-кун, не зная страха,

      Сражаются за Танского монаха.

      Всю кровь готовы, до последней капли,

      Они отдать, чтоб победить злодейку,

      Желающую их учителя заставить

      Себя грехом великим обесславить

      И путь за книгами священными оставить.

      От шума битвы солнце лик свой скрыло,

      Однако тьму луна не озарила,

      И, как птенцы, покинувшие гнезда,

      По небу разбрелись испуганные звезды.

      Долго сражались противники, но так и нельзя было сказать, кто из них победит. Вдруг чародейка выбросила вперед руку, и, прибегнув к приему «Ядовитое дерево, способное свалить с ног коня», ударила Сунь У-куна по голове.

      – Ой! Больно! – завопил Сунь У-кун и бросился бежать с поля боя. Чжу Ба-цзе, видя, что дело плохо, тоже пустился наутек, волоча за собой свои грабли.

      Тут чародейка убрала оружие, празднуя победу.

      Между тем Сунь У-кун, обхватив голову руками, стонал:

      – Больно! Больно!

      – Что случилось, братец? – спросил, подбегая к нему, Чжу Ба-цзе. – В самый удачный момент, когда мы вот-вот должны были выиграть бой, ты вдруг заорал «больно» и удрал!

      Обхватив голову руками, Сунь У-кун продолжал стонать:

      – Ой, как больно! Ой, как больно! Ой, как больно!

      – У тебя голова заболела? – встревоженно спросил Ша-сэн.

      При этих словах Сунь У-кун подскочил и заорал:

      – Да нет же! Нет! Нет!

      – Так скажи, в чем дело? – допытывался Чжу Ба-цзе. – Я не видел, чтобы тебя ранило, а между тем ты кричишь во все горло.

      Продолжая охать, Сунь У-кун с трудом стал говорить:

      – Когда я с ней дрался, чертовка почувствовала, что ей не устоять, и ударила меня чем-то по голове. С той минуты у меня началась нестерпимая головная боль, и я бросился бежать.

      – А ты хвалился, что у тебя голова закаленная, – со смехом сказал Чжу Ба-цзе. – Что же ты такого пустяка не выдержал?

      Сунь У-кун обиделся:

      – Голова у меня действительно закаленная. Что только с ней не делали! – сказал он. – После того как я вступил на путь Истины и закалил себя в самоусовершенствовании, я учинил буйство в небесных чертогах, похитил яства в Персиковом саду и выпил вино бессмертных небожителей, а также съел пилюли бессмертия, принадлежащие Лао-цзюню. Нефритовый император послал против меня царя духов умерших, обладающего неимоверной