Навозный жук летает в сумерках. Мария Грипе

развернулся и стал подниматься по тропинке. Теперь он шел уже не так быстро. Анника взяла Юнаса за руку.

      – Боишься темноты? – спросил Юнас.

      Анника покачала головой. Темно не было, все вокруг заливал лунный свет. Когда они обошли кусты, то оказались, как и говорил Давид, перед крутой каменной лестницей. Она была совсем старая, и ступеньки потрескались. Сквозь трещины пробивалась трава, блестевшая в лунном свете. Анника немного озябла. Вечерний ветер слегка шевелил листья на деревьях.

      На земле перед собой ребята видели свои собственные темные тени, а воздух был наполнен светом. Ступив на лестницу, Давид нагнулся, сорвал какую-то цветущую травку и протянул Аннике.

      – Звездчатка, – прошептал он. – Stellaria Graminea.

      На стебле белели маленькие нежные цветочки.

      Юнас и Анника тоже стали подниматься по лестнице. Потом они пересекли луг, где в лунном свете дремали полевые цветы, прошли через белую калитку, потом по лужайке мимо беседки, заросшей сиренью. Дойдя до облупившейся скамейки у пруда, они остановились и сели. Перед ними, меж кустами желтых роз, бежала каменная дорожка. Точь-в-точь как описал Давид.

      – Похоже на сон, – прошептала Анника.

      Давид глубоко вздохнул.

      – Да, – проговорил он, – это и должен быть сон, только все это происходит наяву.

      – Что ты хочешь сказать?

      – Этот сад мне сегодня снился. Я пришел той же дорогой, что и сейчас. Поэтому мне все так знакомо. Мне приснилось, что я здесь был.

      Он на секунду замолк, Юнас и Анника ничего не говорили, затем Давид произнес:

      – Еще я был в доме… Во сне, не наяву. – Он указал на дом, видневшийся между деревьями.

      Он говорил очень тихо, почти шепотом. Магнитофон был включен, Юнас записывал каждое слово.

      Давид встал и медленно направился к дому, окруженному высокими липами. Юнас шел за ним по пятам, чтобы ничего не пропустить. Давид говорил тихо, голос был совсем глухой, как во сне.

      – Я попал в прихожую с лестницей и прошел через много комнат, но не понимал, где нахожусь. Я знал, в какие двери входить, хотя никогда не был здесь раньше. Я знал, где что стоит, – мебель, вещи, я знал все вокруг, но не понимал, где я. На окнах стояли растения в горшках, и мне казалось, я знаю, что это за цветы, но я не узнавал их. Цветов было много, я шел и шел. Все это время в доме звучала какая-то мелодия, песня, очень необычная и красивая. В углу одной комнаты стояли часы, рядом, на окне, – еще растение. Я остановился перед ним, оно стояло на подоконнике, такое одинокое, с голубыми цветками. И тут часы забили. Я не считал, сколько раз они пробили, но ударов было много. Тогда я увидел, как листья на цветке зашевелились, приподнялись и, словно руки, медленно-медленно потянулись ко мне. И все это время кто-то пел – какая-то девочка, я не видел ее, не знал, где она и кто, я только слышал голос, который звучал непрерывно…

      Давид замолчал. Он все еще стоял, подняв руки, как те листья на цветке, о которых он только что рассказывал.

      – А потом я проснулся, и все кончилось, – сказал он.

      – Мне такое никогда не