Дживс и феодальная верность. Тетки – не джентльмены. Посоветуйтесь с Дживсом! (сборник). Пелам Вудхаус

паузы и смущенного молчания.

      – Привет, привет, – произнес я как можно бодрее и жизнерадостнее. – Очень извиняюсь, что заявился в такой момент, когда вы в невинном сне распутывали клубок дневных забот[39], но я, видите ли, вышел подышать свежим воздухом, а все двери заперли, и я решил, чем поднимать на ноги весь дом, просто влезть в первое попавшееся открытое окно. Ведь знаете, это не дело – поднимать на ноги дом. Нехорошо.

      Я готов был и дальше развивать эту тему мне казалось, я на верном пути, получалось гораздо удачнее, чем прикидываться лунатиком, изображать внезапное пробуждение: «Ах, где я?» – и так далее. Очень уж глупо… Но тут Флоренс рассмеялась своим журчащим смехом.

      – Ох, Берти, – проговорила она, и представьте, совсем не таким досадливым тоном, каким барышни обычно говорят мне: «Ох, Берти». – Какой же вы романтик!

      – То есть как?

      Она еще посмеялась. Слава Богу, конечно, что она решила не поднимать шума, звать на помощь и прочее. Но должен признаться, что этот ее журчащий смех меня немного озадачил. Я думаю, с вами тоже такое бывало: вокруг люди хохочут, как гиены, а вы не возьмете в толк над чем. Оказываешься в невыгодном положении.

      Флоренс странно так смотрела на меня, словно на ребенка, у которого хотя и водянка головного мозга, но все-таки он душка.

      – Как это на вас похоже! – сказала она. – Я вам сообщила, что моя помолвка с Д’Арси Чеддером расторгнута, и вы сразу же устремились ко мне. Не могли дождаться утра. Возможно, вы даже думали поцеловать меня спящую?

      Я подскочил дюймов не меньше чем на шесть. Меня охватил ужас, и, по-моему, не зря. Черт возьми, ты гордишься своей особой осмотрительностью в обхождении со слабым полом, и вдруг тебе говорят, что ты сознательно лезешь за полночь в окна к спящим девицам с намерением их поцеловать!

      – Господи, да ничего подобного! – возразил я и поставил на ножки опрокинутый стол. – У меня и в мыслях ничего такого не было. Вы, вероятно, задумались и пропустили мимо ушей мое объяснение. Я же сказал вам, только вы не слушали, что вышел подышать ночным воздухом, а все двери заперли, и…

      Флоренс опять зажурчала. Она по-прежнему умильно смотрела на меня, как на славное придурковатое дитя, и даже еще умильнее, чем раньше.

      – Неужели вы думаете, что я на вас сержусь? – попыталась она меня успокоить. – Нет, конечно. Я очень растрогана. Поцелуйте меня, Берти.

      Что тут будешь делать? Вежливость прежде всего. Я подчинился, хотя и чувствовал, что это уже переходит всякие границы. Не по душе мне такие фокусы, слишком отдают французским духом. Вырвавшись, я сделал шаг назад и увидел, что выражение ее лица изменилось. Теперь она смотрела на меня, как бы примеряясь, наподобие гувернантки, приглядывающейся к новому ученику.

      – Маменька глубоко ошибается, – проговорила Флоренс.

      – Маменька?

      – Ваша тетя Агата.

      Я удивился:

      – Вы что, зовете ее маменькой? Ну да ладно, дело ваше. Насчет чего же она ошибается?

      – Насчет вас. По ее мнению, вы унылое и безмозглое ничтожество

39

Образ из шекспировского «Макбета».