Дживс и феодальная верность. Тетки – не джентльмены. Посоветуйтесь с Дживсом! (сборник). Пелам Вудхаус

посолить шахту, а Том не соглашался пожертвовать ни пятерки на удовлетворение алчности этой пиявки Морхед. Он только твердил: «Какие глупости. Совершенно исключено. И речи быть не может». Ну, я съездила украдкой в Лондон, отнесла ожерелье в ювелирную лавку «Эспиналь», заказала там копию и пошла в ломбард. Правда, это только так говорится – ломбард, на самом деле классом выше, вернее будет сказать: взяла ссуду в банке под залог.

      Я высвистал обрывок какого-то мотивчика.

      – Значит, те жемчуга, что я получил для вас сегодня утром, поддельные?

      – Культивированные.

      – Надо же! Ну и жизнь у вас, у теток! – Я не сразу решился задать вопрос, который неизбежно должен был ранить ее нежную душу, тем более – во взволнованном состоянии, но, с другой стороны, долг племянника требовал от меня указать ей на слабое место: – А что, если… боюсь, вам будет неприятно это слышать, но что, если дядя Том узнает?

      – В этом-то все дело.

      – Я так и подумал.

      Она в третий раз сглотнула, как бульдожка.

      – Если бы не это чертово невезение, он бы и за миллион лет не узнал. Том, дай Бог ему здоровья, не способен отличить «Кохинор» от стекляшки из универсального магазина.

      Тут она была права. Дядя Том, как я отметил выше, – страстный собиратель старинного серебра, в подсвечниках, орнаментах, завитках и венчиках он даст фору любому, но дамские украшения для него, как и для большинства представителей сильного пола, – книга за семью печатями.

      – Но завтра к вечеру ему все станет известно. Объясняю почему. Он, как я тебе уже сказала, зашел в мою комнату, мы с ним немного поболтали весело и дружески, и вдруг он… О Господи!

      Я опять ласково похлопал ее по макушке:

      – Ну-ну, старая родственница, успокойтесь. Что он такое сделал вдруг?

      – Он вдруг обмолвился, что лорд Сидкап, который будет у нас завтра к обеду, не только знаток старинного серебра, но и специалист по драгоценностям, и Том хочет заодно показать ему мое ожерелье.

      – Ух ты!

      – По его словам, он не вполне уверен, не воспользовались ли бандиты, продавшие ему жемчуга, его неосведомленностью и не взяли ли с него чересчур большую цену. Теперь Сидкап развеет его сомнения.

      – Ну и ну!

      – И «ух ты!», и «ну и ну!» – и то и другое верно.

      – Значит, вот почему вы покачнулись и схватились за голову?

      – Ну да. Сколько времени, по-твоему, уйдет у этого врага рода человеческого, чтобы заметить подмену и сообщить об этом Тому? Секунд десять, а то и меньше. И что тогда? Удивительно ли, что я покачнулась?

      Чего уж тут удивительного? Будь я на ее месте, я бы тоже покачнулся, да еще как. И менее прозорливый человек, чем Бертрам Вустер, сообразил бы, что моя тетка, которая сейчас сидит передо мной, судорожно вцепившись в свой перманент, попала в беду. Ей угрожает крупная неприятность, и от ее друзей и доброжелателей сейчас требуется серьезно пошевелить мозгами, иначе дом ее с грохотом рухнет.

      Я в свое время довольно тщательно изучил семейные отношения и знаю, какие бывают последствия, когда голубок или горлица имеют друг против дружки зуб. Мне объяснял Бинго Литтл, что,