День смерти. Кэти Райх

шапка на маленькой головке. Младенец был голый, не считая миниатюрных квадратиков браслета на правом запястье. У левой лопатки виднелись две раны.

      Пижама лежала на ближайшем столике: с фланели улыбались розовые и голубые грузовички. Рядом памперсы, хлопчатобумажная распашонка, застегивающаяся на крючки, свитер с длинными рукавами и белые носки. Все запятнано кровью.

      Ламанш говорил в диктофон:

      –Race blanche bébé, bien développé et bien nourris…[18]

      «Хорошо развитый и хорошо вскормленный, но мертвый», – подумала я с зарождающейся яростью.

      – Le corps est bien préservé, avec une légère macération épidermique…[19]

      Я посмотрела на маленький труп. Да, он хорошо сохранился, только на руках кожа слегка сморщилась.

      – Думаю, раны самозащиты искать не придется. – Бертран встал рядом со мной.

      Я не ответила, сейчас мне не до черного юмора.

      – В холодильнике еще один, – продолжил он.

      – Так нам сказали, – процедила я.

      – Да, боже. Младенцы.

      Я посмотрела ему в глаза и ощутила укол вины. Бертран не шутил. Он выглядел так, будто умер его собственный ребенок.

      – Младенцы. Кто-то прикончил их и спрятал в подвале. Хладнокровно, будто походя. Хуже того, убийца, возможно, знал детей.

      – Почему ты так думаешь?

      – Логика подсказывает. Два ребенка, двое взрослых, скорее всего родители. Кто-то уничтожил всю семью.

      – И спалил дом для прикрытия?

      – Наверное.

      – Может быть, кто-то посторонний?

      – Может, но я сомневаюсь. Подожди. Увидишь.

      Он сосредоточил внимание на вскрытии, крепко сжав кулаки за спиной.

      Ламанш закончил диктовать и заговорил с ассистенткой. Лиза взяла из шкафчика ленту и растянула ее рядом с телом ребенка.

      – Cinquante-huit centimetres.

      Пятьдесят восемь сантиметров.

      Райан наблюдал с другого конца кабинета, сложив руки на груди, царапая правым большим пальцем твид на левом бицепсе. Время от времени у него на скулах играли желваки, поднимался и опадал кадык.

      Лиза обворачивала ленту вокруг головки, груди и живота ребенка и каждый раз вслух проговаривала результаты измерений. Потом подняла тело и положила его на весы. Обычно этот прибор используется для взвешивания отдельных органов. Чашка слегка покачивалась, и она остановила ее рукой. Душераздирающее зрелище. Бездыханный ребенок в колыбельке из нержавеющей стали.

      – Шесть килограммов.

      Младенец умер, набрав всего шесть килограммов веса. Тринадцать фунтов.

      Ламанш записал вес, Лиза вернула крошечный труп на стол для аутопсии. Когда она отошла в сторону, у меня перехватило дыхание. Я посмотрела на Бертрана, но он уже разглядывал свои ботинки.

      Маленький мальчик. Он лежал на спине, ноги и стопы резко вывернуты в суставах. Глаза широкие и круглые, как пуговицы, зрачки затуманились до светло-серого цвета. Голова скатилась набок, одна пухлая щечка прислонилась к левой ключице.

      Прямо под щекой в груди зияла дыра размером

18

Ребенок белой расы, хорошо развит и хорошо питался (фр.).

19

Тело хорошо сохранилось, есть легкая мацерация эпидермиса (фр.).