Портрет семьи (сборник). Наталья Нестерова

моего пребывания в санатории, когда я увидела его на середине тропы у ротонды с видом на море. Он сидел на каменной скамейке, трость между колен, на ней крест-накрест ладони, сверху голова, лбом уткнувшаяся в ладони.

      Так сидит человек, которому очень плохо. Я так и спросила, приблизившись:

      – Вам плохо? Сердце? Приступ?

      – Мне отлично, – прорычал он, не поднимая головы.

      – Бросьте хорохориться! Сбегать за медсестрой, за врачом? За нитроглицерином?

      – Идите своей дорогой!

      Я не послушалась, присела на скамью.

      – Если вы сейчас помрете или через полчаса адидасы отбросите, меня всю оставшуюся жизнь будет мучить совесть. Или прокуратура. Кажется, есть такая статья про неоказание помощи страждущему. Вы страждущий?

      – Девушка! – Он повернулся ко мне. Знакомое выражение – усталой злости. – Оставьте меня и мои адидасы в покое! Сердце у меня не болит! Чего еще вам надо?

      – Мне – ничего! – Я поднялась. – А вам не помешало бы записаться на курсы хороших манер.

      Больше всего меня оскорбило обращение «девушка». Какая я девушка? Такая, как подавальщицы в столовой, телефонистки или продавщицы?

      Хотя, когда на мне шорты или джинсы, легкомысленная футболка и глубоко на глаза надвинута панама, ко мне еще пристают допризывники. Но этот-то! Мог бы и заметить, что я не первой молодости, сколько раз сталкивались!

      Через два дня сцена повторилась с точностью до наоборот. Я сидела в укромном уголке парка, откинувшись на спинку скамейки и положив ноги (правильнее – задрав и положив) на столик. После ванны, массажа и сытного обеда я задремала. Не заметила, что кто-то подсел.

      – Сегодня отличная погода, – разбудил меня чужой голос.

      Я скосила глаза, увидела трость и не сочла нужным отвечать. Надвинула панаму глубже на лоб, скрестила руки на груди, мол, вы тут лишние. Он продолжал говорить о погоде:

      – Завтра обещают, что температура воды поднимется до шестнадцати градусов.

      Молчу.

      – А температура воздуха составит двадцать три… выше нуля… по Цельсию.

      Молчу.

      – Возможен дождь во второй половине дня.

      Молчу. Подумаешь, ходячий прогноз погоды!

      Прогноз никуда не годился. Сам себе противоречил:

      – Осадки маловероятны…

      Я невольно прыснула. Он продолжил метеосводку и без паузы – извинения:

      – Ветер умеренный до сильного, простите мою грубость!

      Молчу. Но уже не из вредности, а потому, что быстро не сообразила, как извинения принять и навсегда отрезать дальнейшее общение. Он продолжал оправдываться:

      – Идиотская ситуация, идиотский перелом. Полгода в гипсе, теперь надо разрабатывать. Мази, грязи, ванны! А она, сволочь, извините, это я про свою ногу, отекает и ходить не хочет! Вы под руку попались. Ну, извините!

      – Хорошо! Забыли. До свидания! – быстро проговорила я.

      – Уф! – Он облегченно перевел дух. – Значит, вы, девушка, на меня зла не