Держава том 4. Валерий Аркадьевич Кормилицын

земли.

      На праздник жизни пожаловали даже хуторяне: Хован со Степаном. Деревня их приняла – свои мужики всё-таки, хотя и начинаются теперь со слога «ху…».

      Максим Акимович велел Ефиму отвезти кабанью башку в уездный город, чтоб из неё сделали чучело на стену.

      А Трезора без всяких почестей мужики закопали на поляне под ёлкой.

      После знаменательной охоты Максим Акимович дал денег Антипу, и тот выкупил у помещика Ермолая Матвеевича Северьянова рубановский дом с медным петухом на крыше.

      У Акима отпуск заканчивался, и он засобирался в Петербург, выправив у местного уездного эскулапа листок с мудрёным названием болезни по латыни, которую тот записал, перепив у Рубановых мадерки, шумерской клинописью.

      В день отъезда лил дождь и Аким настоял, что поедет на станцию лишь с Ефимом и провожать его туда не следует.

      – Ильме и ливень нипочём, на поляну побежала, – вздохнула Натали.

      – Каждый день бегает, – отчего-то перекрестилась на икону мать.

      Надев на форму плащ с капюшоном, Аким покрутился перед зеркалом, и, делая бодрый вид, пошутил: «Ну, вылитый грибник», – стал обниматься с родными.

      Натали была последней, с кем он прощался.

      В лёгком поклоне и пустых, незначащих словах, скрыл безнадёжность и грусть, легко коснувшись губами её руки, и зная наверняка, что она тоже прячет в прощальной улыбке не испитую пока тоску и боль.

      Жену, которая оставалась в Рубановке, поцеловал в губы – традиция, никуда не денешься.

      Ефим, в таком же плаще с капюшоном, понуро сутулился на облучке коляски с поднятым верхом. Через Рубановку ехали шагом, разбрызгивая колёсами мутную воду из луж и оставляя за собой глубокую колею в раскисшей земле. Встречные мужики шлёпали по грязи, накрывшись рогожами и, приметив коляску с барином, отходили к плетню, низко там кланяясь. Лишь шедший навстречу учитель гордо держал голову вверх и не отступил, за что был с ног до непреклонной головы окачен грязной жижей от попавшего в ямку колеса.

      «Апрэ ну ле дэлюж», что означает в переводе с французского: после нас хоть потом», – оглянувшись вслед коляске, подумал он.

      От лошадей, после пробежки до деревни, валил пар. Выбравшись на уездный тракт, под чутким руководством Ефима, они вновь перешли на рысь.

      В Питере Аким отдал эскулаповскую справку в канцелярию полка и его оставили в столице, так как время летних лагерей заканчивалось и Павловский полк со дня на день должен был прибыть к месту постоянной дислокации.

      Вскоре, «насладившись» парфорсными охотами, из Виленской губернии подъехал Глеб, а следом за ним и вся семья из Рубановки.

      – Что-то Ильмы не вижу? – целуя на вокзале супругу и мать, удивлённо вопросил Аким.

      – Убежала на лесную поляну. Не захотела с нами ехать, – ответила сыну Ирина Аркадьевна.

      В конце сентября Антип прислал письмо, в котором подробно доложил, что Ильма ощенилась, и он оставил двух щенков – точную копию Трезора и самой матери.

      Бегущие дни приносили новые события и постепенно