Брачная ночь с горцем. Керриган Берн

нет. Ничего джентльменского в нем точно не было. Никакой мягкости и сговорчивости, наоборот, от этого человека исходила вполне ощутимая аура силы.

      – Спокойно, милая, я вас держу.

      Несмотря на свое положение, от непривычного шотландского обращения «милая» – и особенно от того, как этот человек его произнес, – Саманта вдруг почувствовала… как внутри у нее что-то тает. Его звучный баритон ласкал слух, как шелк ласкает обнаженную кожу.

      Рванувшись в его объятиях, Саманта сумела чуть-чуть отстраниться и взглянуть ему в лицо.

      Она ошиблась. Он вовсе не варвар. Хотя, конечно, и не джентльмен. Как пить дать – кельтский бог.

      Почти все мужчины поклоняются деньгам и оружию, и он, должно быть, знал толк и в том, и в другом. Сюртук же у него на плечах, широких, словно скалистые горы, стоил, наверное, целое состояние. Больше, чем она когда-либо…

      – Моя сумка! – закричала Саманта.

      Вспомнив об утраченных деньгах, она вновь забилась в объятиях незнакомца, не понимая, почему он ее еще не отпустил. В изящной сумочке цвета красного вина хранилось все ее богатство. Не только деньги, но еще и бесценные документы.

      Документы на новое имя.

      – Не кипятитесь, милочка. Сумку вам скоро вернут.

      Саманта уже раскрыла рот, собираясь усомниться в этом, но тут вдруг увидела глаза незнакомца – и онемела. Никогда в жизни не видела она такой сочной изумрудной зелени! Ни дрожащая листва чахлых тополей в Неваде, где прошло ее детство, ни весна под палящим солнцем, быстро превращавшим зелень травы в золото, – ничто не подготовило ее к такому буйству зеленого цвета.

      Едва ли даже холмы Шотландии – ее новой родины – могли бы сравниться по цвету с этими глазами.

      Саманта смотрела на незнакомца как зачарованная. Как такое возможно? Разве бывают у живых людей вместо глаз – сверкающие изумруды?

      Но не только рост и ширина плеч выделяли его из толпы (хотя после многолюдного лондонского вокзала Чаринг-Кросс эту скудную человеческую россыпь едва ли стоило называть «толпой»). Он выделялся своим величием. Саманта пыталась найти иное слово, попроще, но не смогла.

      Величественный. Великолепный. Это все о нем.

      Модный сюртук – воплощение изящества, но вот широкие плечи, которые он обтягивал, «изящными» никак не назовешь!

      Вспоминая, как за счет Элисон Росс торопливо шила себе гардероб, Саманта подумала: «Интересно, ахал и охал ли портной над шириной этих плеч точно так же, как чикагская портниха ахала над моим высоким ростом?»

      Саманта выросла среди крупных и сильных мужчин, закаленных тяжелой работой. И она привыкла ценить мужскую силу. За такого, черт возьми, и вышла замуж!

      Но этот шотландец был не просто сильным. То есть был сильным не только физически. Таких, как он, она еще не встречала.

      – Спасибо! – выдохнула Саманта, затем кашлянула, пытаясь изгнать из голоса презренный девичий трепет.

      – Американка? – поинтересовался он, чуть приподняв бровь.

      Почему-то Саманте показалось, что о ее происхождении