Вскрытие показало…. Патрисия Корнуэлл

крошкой. Но сладу с ней нет никакого. Мать Люси, моя сестра Дороти, слишком занята сочинением детских книжек, чтобы еще волноваться о дочери. Меня Люси обожает – не понимаю за что, – но это обожание требует ответных душевных сил, которых у меня сейчас просто нет. По дороге домой я прикинула, что лучше бы отправить девочку в Майами раньше, чем планировалось. И все же не смогла себя заставить перебронировать ее билет.

      Люси бы ужасно обиделась. Люси бы не поняла. Отправить Люси к Дороти – все равно что лишний раз напомнить девочке, что она мне мешает. Люси уже привыкла мешать матери, но мешать тете Кей… Она целый год мечтала, как будет жить у меня. Да и я, признаться, считала дни до приезда племянницы.

      Я потягивала вино и распутывала комок собственных нервов.

      Я живу в новом районе в западной части Ричмонда. У нас тут хорошо – под каждый дом отведен участок в целый акр, с большими деревьями, и машин почти нет, разве что семейные седаны да почтовые фургоны. Соседи тихие, ни домушников, ни хулиганов – уж и не помню, когда последний раз по нашей улице курсировала полицейская патрульная машина. За спокойствие и переплатить не жалко. Завтракая в своей любимой кухне, я всегла радуюсь, что единственные нарушители спокойствия в нашем районе – это белки и сойки, ссорящиеся у кормушки.

      Я перевела дух и сделала еще глоток. Я стала бояться ложиться спать, бояться тягучей бесконечности между щелчком выключателя и погружением в сон. Мне казалось, что перестать думать о маньяке – все равно что снять бронежилет. Перед глазами стояло багровое лицо Лори Петерсен. Дальше – больше: фрагменты изувеченного тела, которые я видела сегодня в луче лазера, стали с пугающей точностью складываться в моей голове в причудливый пазл.

      А потом «пленка» начала крутиться назад. Вот маньяк в спальне жертвы. Лицо у него расплывчатое, белое. Сначала Лори пыталась его урезонить. Бог знает, сколько времени прошло с момента ее пробуждения от прикосновения ледяного клинка к горлу до момента, когда убийца скрутил ей руки. Он отрезал провода от телефона и ламп в считаные минуты, показавшиеся жертве вечностью. Лори Петерсен, наивная, думала, что высшее образование поможет ей задобрить маньяка – маньяка, которого правильная речь жертвы только еще больше разъярила.

      Дальше события развивались с бешеной скоростью, и с такой же скоростью крутилась «пленка» в моей голове. Только фон у всех сцен был один и тот же – ужас, животный, неконтролируемый ужас. У меня больше не было сил смотреть это кино. Надо было успокоиться.

      Окна моего кабинета выходят на лужайку, окруженную старыми платанами. Жалюзи я обычно не поднимаю – не могу сосредоточиться, если есть хоть малейшая вероятность, что меня увидят с улицы. Я стояла в дверях и смотрела, как Люси ловко стучит по клавиатуре моего компьютера. В кабинет я не заходила уже несколько недель, соответственно не прибиралась, – неудивительно, что там был бедлам. Валялись только книги и журналы, зато в самых