Птиц и Ева. Юлия Лавряшина

делали, потом химиотерапию. Это всё очень тяжело, понимаешь?

      – Конечно, – произнесла она уже другим тоном.

      Ему послышалось в её голосе облегчение.

      – Значит, она хорошая…

      – А отца у меня нет, – опередив вопрос, который задавали все, сказал он. Но девочка серьёзно кивнула:

      – Я так и поняла. Тогда бы ты не оказался в интернате.

      – Возможно.

      – В смысле?

      – Отцы всякие бывают…

      – Тоже верно… Это мне повезло! И что? Будешь прятаться, пока мама не выйдет из больницы?

      – А что остаётся? Они хотят подыскать мне другую семью.

      – Нормально! – возмутилась она. – А тебя они спросили?

      – Я не стал дожидаться, пока они спросят… Потом уговаривать начали бы! А маму они всё равно могут лишить родительских прав…

      – Как это?! Тебе уже есть четырнадцать?

      – Есть…

      – Значит, ты имеешь право голоса! Паспорт выдали, а право голоса забыли?

      Птиц фыркнул:

      – Похоже, что так! К паспорту ничего не прилагалось…

      Она чуть подалась в бок и посмотрела куда-то за его спину:

      – Кот твой?

      ****

      Её звали Евой.

      Короткое имя вонзилось в сердце Птица, заставило обмереть – знак судьбы? Он начинает жизнь заново и рядом Ева… Просто библейский сюжет. Он не так уж силён был в знании Книги Книг, но какие-то вещи знал. Скорее, из историй, написанных людьми, читавшими Библию… Интересно, а та самая Ева случайно не была рыжей?

      – Ева, – повторил он завороженно и почувствовал себя мультяшным Валли.

      Она усмехнулась, сморщив короткий носик:

      – Смешно, да? Но моим родителям так не показалось.

      – Ничего смешного.

      – Её из ребра Адама создали… Ничего, да?

      – Ребро – не самая плохая штука.

      «Тонкое, гибкое… Совсем, как ты», – добавил он уже про себя. Рассмешить удалось, и Птиц сам обмяк, заулыбался.

      Он вёл её велосипед справа от себя, чтобы тот не разделял их. А коту пришлось ехать в рюкзаке. Птиц опасался, что Князь устроит скандал – не карета всё же… Но тот нырнул в новое убежище, даже не мявкнув.

      Сначала Ева не отдавала руль, но Птиц настоял и заметил, как она улыбнулась. Хорошая у неё была улыбка, её хотелось видеть.

      И он теперь пытался использовать любой повод: поравнялись с белой сиренью – прикинулся удивлённым:

      – Какая же это сирень? Это белень!

      – Точно!

      Смеялась Ева охотно, и Птиц подумал, что у неё, наверное, очень радостная жизнь. Родители есть, и они не разочаровали её до сих пор. Бабушка, у которой она задумала поселить его, живёт неподалёку. Даже младший брат имеется, правда, он доставлял некоторые огорчения:

      – Я не знаю, что с ним такое! Уже три школы сменили, Витька нигде не может прижиться. Он сейчас в лагере, но я даже не сомневаюсь, что через пару дней домой запросится. Почему его везде начинают бить? И плочится ухо…

      – Что?! – удивился Птиц.

      – Ой! Учится плохо. Я иногда заговариваюсь.

      Его вдруг пробрал озноб:

      – Почему? Это не болезнь? Какая-нибудь…

      – Да