Птиц и Ева. Юлия Лавряшина

над Птицем:

      – А ты, типа, сомневаешься? Думаешь, мне слабо было бы?!

      Не моргая, Птиц смотрел в его алюминиевые глаза:

      – Нисколько. Я уверен, что ты замочил бы этого козла…

      То ли от того, что Птиц перешёл на его язык, то ли бесстрастный тон убедил, но Гурман внезапно обмяк и неожиданно всхлипнул совсем по-детски:

      – Она сама такой маленькой была. Крошка просто… Сейчас я б её на руках носить мог…

      Одолев секундное замешательство, Птиц обнял его и мягко похлопал по спине:

      – Моя бабушка говорила, что ад существует. Твой отчим будет мучиться вечность. Понимаешь? Вечность! И рай тоже есть. Маме твоей хорошо там. Не больно. Она наслаждается. Только ты не заставляй её волноваться.

      – Ты прям, как священник, – пробурчал Гурман, уткнувшись в его плечо.

      – Не, – Птиц улыбнулся в сумрак чердака. – Я хочу стать мангакой.

      Гурман отпрянул:

      – Кем?!

      – Художником манги. Это такие японские комиксы. Показать?

      – Слыхал. У тебя с собой?

      – В рюкзаке. Я уже упаковался… Но если хочешь, оставлю тебе, когда уйду завтра, – пообещал Птиц. – Поможешь – станешь героем моей будущей манги.

      Ухмыльнувшись, Гурман вытер глаза и громко втянул носом:

      – Теперь я тебя сам отсюда выпру. Можешь не сомневаться. А эти свои… Как их?

      – Манга.

      – Забирай. А то найдут, вычислят, что мы, типа, в сговоре были.

      Птиц удивлённо протянул:

      – Точно… Я не подумал.

      – Зелёный ещё, – фыркнул Гурман. – Я-то калач тёртый. Номерок свой оставь, на случай чего… Я тебя в телефон забью, как Маньку. Ну ладно, не пыхти! Для конспирации. И сразу к матери не беги, слышь? Они тебя там и начнут искать.

      ****

      Прозвище «Птиц» мама придумала, ещё когда отдавала его в первый класс, чтобы Андрея Дятлова не дразнили Дятлом. Напрашивается ведь… А «Птиц», по её мнению, звучало гордо и необычно, потому сразу же запоминалось. Короткое, звучное это прозвище само вспархивало с губ, когда к нему обращались.

      Правда, одна девочка ухитрялась тянуть его так, что оно звучало песней:

      – Пти-иц! Мне новый скейт купили, хочешь погоняем вместе?

      – Нет, – отвечал он на все предложения. И вежливо добавлял: – Спасибо.

      Кататься на скейте Птиц не умел и учиться не собирался. Не то, чтобы опасался упасть… Хотя грохнуться на глазах у всех не особо-то хотелось. Не только в той девочке дело… Может, в ней как раз меньше всего! Просто Птиц не выносил, когда над ним смеются. И не понимал, как некоторые артисты жизнь кладут на то, чтобы зрители хохотали над их неуклюжестью и глупостью.

      Поэтому Птиц раз за разом отказывался от скейта, роликов, даже от футбола, хотя играть предстояло с ней одной. Никто и не увидел бы, как он мажет мимо ворот, но ему всё равно не хотелось. Правда, было неловко перед девочкой, имя которой затерялось в памяти. Почему забыл его? Остальных же одноклассников помнил… Птиц старался не смотреть на неё даже на уроках, чтобы не разглядеть чего-то особенного. Как потом жить с этим? Ответить же нечем.

      Но в ушах до сих пор звучало