Убегающий от любви (сборник). Юрий Поляков

Это способ постижения жизни: зрение, обоняние, осязание, слух, вкус и – испуг. У ящерицы есть юркий язычок, которым она перепроверяет свое зрение, а у меня – испуг…

      – О чем ты думаешь? – спросила Алла.

      – О нас…

      Но я думал о моей матери. Давно, еще в пору своей профсоюзной активности, она водила по заводу иностранную делегацию, кажется чехов, показывала производство, объясняла технологию – и чехи преподнесли ей сверток. Она впопыхах сунула его в служебный сейф с профсоюзной документацией, повела зарубежных друзей обедать в заводскую столовую, где по такому случаю состряпали что-то особенное из продуктов, выделенных по лимиту специальным распоряжением райкома партии. Домой мать приехала поздно, уснула мгновенно, а среди ночи вскочила от ужаса: ей приснилось, что в свертке – бомба. Рыдания, ругань ничего не понимающего спросонья отца, ночное такси, поездка через весь город, ключ, никак не попадающий в замочную скважину, надгробие стального сейфа, сверток, к которому страшно прикоснуться, но позвонить куда следует еще страшней, неизвестно уж какая таблетка валидола под онемевший от мятной горечи язык… И шесть фужеров из чешского стекла в коробке, переложенные синтетической мягкостью…

      – Ты давно знаешь Пековского? – спросил я.

      – Не очень. Мы познакомились после моего развода. Он принимал у меня вместе с заказчиком программу…

      – А кто был твой муж?

      – Не знаю…

      – В каком смысле?

      – В прямом. Я выходила замуж за чудесного парня… Однокурсника. Умного, веселого, сильного. Любого перепьет, любого перешутит, любому в морду даст, если нужно… И он не имел ничего общего с тем существом, которое поселилось потом у меня на диване перед телевизором… Костя, может быть, мужчины в браке окукливаются, как насекомые?

      – Возможно, – не стал спорить я.

      – Мой муж говорил так: коммуняки делают все, чтобы я ничего не затевал и не задумывался, а я буду вообще лежать и совсем не думать… Когда же так поступят миллионы, этот огосударствленный идиотизм рухнет!

      – Ты была замужем за умным человеком! – удивился я.

      – Да, умным и жалким… Это легко. Ты попробуй вопреки всему быть белозубым, веселым, богатым!

      – Это трудно, – вздохнул я и языком нащупал в зубе дырку, которую давно собирался запломбировать.

      – Да, трудно! Нужно напрягаться. Борец – это не запаршивевший диссидент с Солженицыным за пазухой, а тот, кто умудряется вопреки всему жить, как человек…

      – Как Пековский? – уточнил я.

      – Я не люблю Пековского. Успокойся! Но он способен сопротивляться жизни. Он может защитить от нее. Понимаешь? Пусть лучше нелюбимый защитник, чем любимый – как это Машенька сказала? – бабатя…

      И Алла посмотрела на меня с таким гневом, что сердце мое похолодело. Когда красивая женщина сердится, она становится еще красивее. Заглядевшись на Аллу, я чуть не врезался в отрешенно лобзающуюся парочку. Уличный поток обтекал их так, словно это была городская скульптура,