Девяносто третий. Повесть о свободе выбора. Алексей Борисов

Чуть-чуть осталось, – ответил Алексей.

      Мама только развела руками. Журналистику она в принципе не признавала за достойный труд и текущую деятельность сына оценивала как затянувшуюся блажь. Его единственным весомым аргументом была зарплата. В редакции Алексей зарабатывал больше своего отца, доктора наук с общим стажем в четверть века. Родители, разумеется, этого не понимали, но, учитывая рыночные реалии, крыть им было нечем.

      – Полчасика, ладно? – попросил он.

      – Ладно. Ты же не слушаешь меня всё равно.

      Алексей покивал и снова включил диктофон на воспроизведение. Речь спикера текла причудливо, будто обволакивая собеседников. Попытки возразить он, словно заранее, предвидел и вовремя вскрикивал: «Секундочку!». А затем сплетал свои кружева уже в иной манере.

      Массивный диктофон скрежетал механическими внутренностями и хрипел, не передавая всего богатства речи Ивана Минаевича. Дефицитный товар достался «Народной трибуне» по бартеру от завода электрических приборов, который с горя переключился на производство всего подряд. Было искренне жаль, что и бумага не сумеет выразить колорит живого общения. Под конец непотопляемый деятель начал повторяться, что и позволило Алексею уложиться в полчаса.

      Станислав Петрович, увязавшийся вслед за своим специальным корреспондентом, поломал первоначальный сценарий. Он зачем-то спросил, как Иван Минаевич относится к центризму, и спикер тотчас вдохновенно признался в своей давней приверженности этому течению. Шеф не угомонился и попробовал выяснить, как убежденный коммунист оценивает китайский путь развития. Иван Минаевич и здесь не оплошал, подчеркнув, что напрасно мы отмели опыт китайских товарищей.

      В общем, у Алексея создалось прочное ощущение, что их визави скользил между вопросами, как угорь, говоря не о том, о чем его спрашивали, а о том, что сам хотел донести до читателя. После завершения официальной части беседы Иван Минаевич поманил их в комнату отдыха, оборудованную за его кабинетом, и предложил выпить по рюмке.

      – Самогон. Настоящий, без консервантов! Тёща из деревни передала, – поведал он, щедро наливая из пузатой банки.

      Естественно, выпили не по одной, и не по рюмке, так как в действительности пришлось использовать фужеры для вина. Станислав Павлович, раскрасневшись, начал говорить про возможные дотации. Спикер озабоченно нахмурился. Пожевал губами как при мысленном совершении арифметических действий.

      – Росчерком пера не могу, сам понимаешь. У нас коллегиальный орган, – сказал он, прекратив жевать. Но, заметив, как поник редактор, авторитетно добавил. – Будем принимать поправки к бюджету и вернёмся к твоему вопросу.

      Потому-то и попросил Иван Минаевич показать ему текст перед публикацией, а Станислав Петрович согласился. Более того, сам выразил желание изучить написанное до показа спикеру.

      – Невкусно?

      Алексей поднял голову от тарелки с супом.

      – Вкусно, спасибо. Просто задумался.

      – Поешь