Девяносто третий. Повесть о свободе выбора. Алексей Борисов

и производила впечатление не то богемного салона, не то общественной приемной. По ней из конца в конец вечно сновали какие-то странные люди. Хлопали двери. Постоянно звонил телефон. На стульях и в углах лежали стопки бумаг, брошюры и книги. Из гостиной доносилась музыка. В туалете шумно спускали воду. Даже в ванной, кажется, кто-то мылся.

      Добравшись до третьей по счёту двери, Алексей стукнул в неё согнутым пальцем и вошел внутрь. Центр всей творившейся суеты находился на диванчике у окна. Невзирая на послеобеденное время суток, Игорь был в банном халате с узорами, из-под которого, прочем, виднелась рубашка. Почти как древний римлянин, он скорее возлежал, чем сидел. Со времени предыдущей встречи его волосы сделались ещё длиннее и струились теперь по плечам. Бородка клинышком тоже подросла.

      Вокруг творилось форменное безобразие. Журналы, буклеты, папки с завязками и без завязок громоздились везде в количестве, явно большем, чем в прихожей. Судя по отдельным корешкам и ярлычкам, найти можно было всё – от средневековой философии до практических рекомендаций по проведению выборов и референдумов. Кое-как застеленная кровать также была частично занята полиграфической продукцией. На ее незанятой части возлежал посетитель, юноша с серьгой в ухе.

      – Пообщаться бы тет-а-тет, – обозначил свои намерения Алексей.

      Юноша без лишних слов испарился.

      – Устраивайся, не стесняйся, – Игорь повёл рукой, едва не опрокину стопу газет и журналов.

      Алексей занял место, нагретое юношей. Других вариантов не было.

      – Ну-с? – обронил хозяин резиденции в точности с интонацией приват-доцента времён «Серебряного века».

      – Да-а, ты прямо выдающимся деятелем стал, – для разминки сказал Алексей.

      – Сейчас в лоб тресну, – пообещал Игорь, отбросив манеры приват-доцента.

      Они знали друг друга со школы. Игорь Юдин и тогда был творческой личностью. Пробовал рисовать, посещал театральный кружок, писал рассказы и стихи. В полной мере он раскрыл свои разнообразные способности, став студентом. Во-первых, запел в хоре физиков и химиков. Во-вторых, ударился в неформальное движение за плюрализм и свободу слова. При Брежневе или Андропове его могли бы строго предупредить, а потом посадить. При Черненко уже, наверное, всего лишь предупредили бы. Но горбачёвская перестройка уберегла Игоря от неприятностей, а его родителей от инфаркта.

      Борьба за власть и привилегии его не прельщала. В отличие от многих демократов первой волны, привлекал сам процесс. Игорь с его кипучей энергией помогал друзьям открывать кооперативы, печатать прокламации, издавать листки, сам учредил несколько фондов и центров, имевших целью формирование гражданского общества. Народ валил и валил к нему за сочувствием и помощью. Де-юре он, если Алексей не ошибался, в данное время нигде не работал и не учился.

      – К тебе очередь в три вилюшки. А что люди говорят? Есть новости?

      Игорь потрогал себя за бородку.

      – Хм. Тебе же грязных сплетен подавай?

      – Не обязательно.