Серенада для шефа. Наталья Александрова

было тихо, только дамы что-то бормотали про похороны. К вечеру Надежда решилась. Дождавшись, когда все ушли, она постучала в дверь кабинета:

      – Можно войти?

      Он поднял голову, и она впервые заметила, что он очень плохо выглядит. Болезненно худой, глаза запали, эта желтая кожа на лице. Определенно, у него печень. А может, освещение неудачное тут?

      – Слушаю вас, Надежда Николаевна, хотя рабочий день уже кончился, – сухо сказал он.

      – Вот именно, рабочий день уже кончился, и мы можем поговорить по-человечески.

      – Ну и что же вы мне хотите сказать по-человечески? – без тени улыбки спросил он.

      Надежда мгновенно разозлилась.

      – Вы мне несимпатичны. Я не испытываю к вам жалости и не лезу с сочувствием. Это чтобы все было ясно. Но я должна вам сказать, что не верю в то, что это вы довели Марину до самоубийства. Не потому, что вы такой хороший, а потому что я не представляю, чтобы здоровая красивая молодая девушка в наше время вдруг покончила с собой из-за конфликта с начальником. Тем более Марина. У меня создалось впечатление, что все, связанное с работой, ей было безразлично.

      – Позвольте спросить, на чем основана ваша уверенность?

      – Пожалуйста.

      Она рассказала ему, что видела Маринку перед уходом с работы и куда, по ее мнению, та направлялась. Он вертел в руках какую-то бумажку. Так и есть: повестка. Лебедев А.А., явиться 15 ноября к 10.00 в комнату такую-то и т. д. Послезавтра, значит, после похорон. Быстро же поляковская информация сработала. А может, просто так вызывают, для отчетности.

      – Они там, в милиции, знают, что шестого у вас скандал был, – осторожно сказала Надежда. Он помолчал.

      – Я, наверное, не должен был себе позволять. Но я ее застал, когда она рылась у меня в столе. А я с детства, знаете ли, этого не терплю.

      – А что же ей там было нужно? – с изумлением спросила Надежда.

      – Конечно, ничего личного я там не держу. Но вот в папке были протоколы, приказы о повышении для всего отделения, я не успел отдать в дирекцию и убрал в стол. Зачем ей это? Так рисковать!

      – Но ведь она, по-моему, не очень расстроилась.

      – Совсем не расстроилась. Отвечала мне очень зло, обозвала даже.

      – А чем все кончилось?

      – А ничем. Она вдруг руками так рот закрыла, как будто ее тошнит, и убежала.

      – Тошнит? – переспросила Надежда. – Тошнит… Курить бросила, нервозность эта ее жуткая… Не было ли у нее неприятностей по этой части?

      Он взглянул с недоумением.

      – По какой части?

      – Господи, да по женской же. И как это наши тетки не догадались!

      Она побежала к Марининому столу и открыла нижний ящик.

      – Что вы ищете?

      – Вот, старые увольнительные.

      Марина не была аккуратной, но за увольнительными следила. Сотрудники пробивали время на увольнительных в проходной, когда надо было уйти пораньше, потом эти бумажки оставались в отделе режима, а потом надо было их забирать и подклеивать в специальную книжку.