Четвертая стража ночи. Борис Гучков

гони.

      Что, не клюёт? Поблаженствуй, раскинув фуфайку,

      В мыслях с Полиной – соседа Ивана женой.

      Если не будет улова, сошлись на старинную байку,

      Что и у рыбы случаются праздники и выходной.

      «Тыщу корней помидорной рассады, демьянок…»

      Тыщу корней помидорной рассады, демьянок,

      Перца болгарского, ранней и поздней капусты

      Варя вчера продала за пятьсот деревянных.

      Как этих мятых червонцев заманчивы хрусты!

      Как не купить у такой вот, как яблоко, сочной

      Вари, которая всем улыбается мило!

      Восемь червонцев взяла на рассаде цветочной.

      Саженец розы за сорок рублей уступила.

      Выручку – Боже, как всё-таки благостно в мире! —

      Варя считала и видела: вкралась ошибка.

      «Да, ещё взяли яичек десятка четыре,

      Лука, картошки… Совсем мою память отшибло!»

      Возле вокзала азартно играли в напёрстки.

      Ну и конечно же бабу зазвали кидалы.

      Всё проиграв, Варя даже завыла по-пёсьи:

      «Вот и удвоились, девка, твои капиталы!

      Это ж равно как дитяти украсть с пуповины!

      Ах, до чего ж у кидалы противная харя!..»

      Денег пришлось на дорогу занять у Полины.

      Ей ничего не сказала разумная Варя.

      «Дура я, дура… Одела б, обула мальчишку…

      Что же я дома скажу? И убить меня мало!..» —

      «Деньги-то, Варя, опять положила на книжку?» —

      «Да, я на целую тысячу наторговала!..»

      «Как же здорово здесь…»

      Как же здорово здесь!

                               Он не выцвел, покоясь под небом,

      Старый пруд за селом, мой Байкал, моё озеро Рица…

      В ожиданье машины с продуктами,

                                                  главное, с хлебом,

      Новость в городе вызнав,

                                   говорила вчера фельдшерица:

      «Да, с армяном… Ашот…

                                 родила ещё в прошлое лето…

      Представляете, бабы, а мы и не знали доселе!

      Ну так вот, узнаю: поместила в приют Виолетта

      Годовалую дочь. Как порушило времечко семьи!

      Да, он выгнал её… Опростала, как водится, брюхо,

      И – трава не расти!

                            Эх, взглянула б на дочку мамаша!..»

      И мне вспомнилась тотчас Виолеттина мама —

                                                                  Надюха,

      Девка с горькой судьбой,

                                  раскрасавица сельская наша.

      От её красоты ни укрыться, бывало, ни деться.

      Равнодушно смотрю на дурацкие конкурсы в мире.

      Каюсь, сам пацаном на неё я любил заглядеться.

      Она старше меня была года на три, на четыре.

      Нет, пожалуй, на пять.

                                Ведь она же ровесница Нине.

      Ухажёры вились возле тихого домика крали.

      Вон их дом край села,

                              если