Сердце королевы. Кристина Кашор

фыркнула Биттерблу. – И что же ты считаешь приятным вопросом, Саф?

      – Я спрошу о твоей матушке.

      Врать на эту тему у нее сейчас не было никаких сил.

      – Нет.

      – Да ладно тебе. Расскажи, как это.

      – Что «это»?

      – Когда у тебя есть мать.

      – С чего ты решил задавать мне такие вопросы? – с усталым раздражением огрызнулась она. – Что тебе в голову взбрело?

      – Да что ты так на меня взъелась, Искра? Мне-то вместо матери досталась Пинки, которая учила меня взбираться по канату с кинжалом в зубах и мочиться на людей с верхушки мачты.

      – Гадость какая.

      – Ну? О том и речь. Твоя матушка, уж наверное, не учила тебя никаким гадостям.

      «Знал бы ты, о чем спрашиваешь, – подумала она. – Если бы у тебя было хоть малейшее представление, с кем ты разговариваешь». В его взгляде она не заметила ни сентиментальности, ни боли. Саф, видимо, вовсе не готовился поведать ей душераздирающую историю малолетнего матроса на чужеземном корабле – матроса, которому так не хватало матери. Ему было просто любопытно; он хотел послушать о матерях, и больно от этого вопроса было одной Биттерблу.

      – Что ты хочешь о ней знать? – спросила она чуть более терпеливо. – Это слишком расплывчатый вопрос.

      Он пожал плечами:

      – Сойдет все, что расскажешь. Это она тебя читать научила? Когда ты была маленькая, вы делили жилье и трапезы? Или замковые дети живут в яслях? Она рассказывает тебе о Лиониде? Это у нее ты научилась печь хлеб?

      Биттерблу перебрала в уме все, что он сказал, и разум затопили образы. Воспоминания, порой совсем расплывчатые.

      – В ясли меня не отдавали, – честно ответила она. – Большую часть времени я была с нею. Кажется, читать она меня не учила, зато научила многим другим вещам. Она объяснила мне арифметику и рассказала все про Лионид. – И тут Биттерблу произнесла еще одну истину, которая пришла внезапно, словно удар грома. – Мне кажется… я уверена… читать научил меня отец!

      Она отвернулась, зажав голову в ладонях. Ей вспомнилось: вот они сидят за столом в маминых покоях, и Лек помогает ей складывать буквы. Вспомнилось ощущение маленькой пестрой книжки в руках; вспомнился его голос, как он подбадривал ее, как хвалил и гордился, когда ей удавалось с трудом произнести слово.

      – Дорогая! – говорил он. – Ты чудо. Ты просто гений. – Она была так мала, что приходилось стоять на стуле на коленях, чтобы дотянуться до стола.

      Это воспоминание совершенно сбило ее с толку. На мгновение, застыв посреди улицы, Биттерблу потеряла почву под ногами.

      – Можешь задать мне задачку на арифметику? – дрожащим голосом попросила она Сафа.

      – Чего? – переспросил он. – В смысле, вроде «сколько будет двенадцать на двенадцать»?

      Она испепелила его взглядом:

      – Это оскорбление?

      – Искра, – сказал Саф, – ты что, окончательно рехнулась?

      – Разреши мне здесь переночевать. Мне нужно поспать. Можно мне здесь поспать?

      – Что? Нет, конечно!

      – Я