Осенний разговор. Сергей Таск

с ним начало жизни новой.

      Ты мог не подходить так близко,

      чтоб жертву выдать римской страже,

      мог вычеркнуть себя из списка,

      к Нему не прикоснувшись даже,

      так безопасней да и проще,

      но нервы расшалились, что ли,

      и ты Его целуешь в роще

      из тамарисков и магнолий…

      Предать! – нет большего искуса.

      Простить! – нет жертвеннее чуда.

      Иуды нет без Иисуса.

      Нет Иисуса без Иуды.

      Катехизис

      Помянем рабов божиих, на поле брани

      в Афганистане убиенных.

      В боге, посылающем на войну, узнаём всесильного военкома.

      В ветре, пытающемся вдохнуть жизнь в убитого, узнаём

      беспомощного бога.

      Функции розовых очков выполняет в старости глаукома.

      Чем отвратительней зрение, тем выигрышней дорога.

      Скоротать дорогу помогает походный марш.

      Под левую лучше поется, но плачется лучше под правую.

      В танке погибла лошадь, знамя возродило плюмаж.

      Свои люди сочтутся – безумием, если не славою.

      Расчет на «первый-второй» рассчитан на дураков.

      По одежке когда-то встречали, по уму провожают ныне.

      Многим, наверно, кажется, что до границы подать рукой.

      Многие еще пожалеют, что не полегли в пустыне.

      «Положила на плечи руки…»

      Положила на плечи руки,

      посмотрела куда-то мимо…

      – Как тебе дышалось в разлуке,

      мой любимый?

      Все как будто лежит на месте,

      так привычно и так щемяще…

      – Я и ждать не ждала известий,

      мой пропащий.

      А за синей рекой раздолье,

      а за лесом лужок не скошен…

      – Как тебе гулялось на воле,

      мой хороший?

      Ни слезиночки, ни полслова,

      лишь откинула одеяло…

      – Отсыпайся, постель готова,

      мой усталый.

      «Плачет женщина, слез не стесняясь, глаза в пол-лица…» 

      Плачет женщина, слез не стесняясь, глаза в пол-лица,

      плачет женщина, плачет, закушены губы до крови,

      в угловатой фигурке сквозит ощущенье конца,

      как в защитном валу осажденной ахейцами Трои.

      Расстегнулась заколка, и прядка упала на лоб,

      не таясь потекла по щекам боевая раскраска…

      Так подводят черту, так дописывают эпилог,

      так в старинной трагедии вдруг наступает развязка.

      Плачет женщина, и лишь одно различимо сквозь стон:

      «Ну за что ты меня!» – нескончаемая литания.

      От Путивля до Вологды эти слова испокон

      вырывались у женщины, имя которой Россия.

      И опять потянуло дымами – мосты сожжены,

      и опять белый свет перечеркнут и набело начат.

      Плачет женщина где-то… и вновь это чувство вины,

      всякий раз это чувство вины, когда женщина плачет.

      Последняя песня Владимира Высоцкого

      О златоустом блатаре

      рыдай, Россия!

      Какое время