Сокрушая иллюзии. Иллюзия 3. Виктория Падалица

ко мне доверия, а потому мне в тепло и комфорт не попасть ни за какие коврижки.

      Да и Палач никогда не считал меня за человека, так что ничего удивительного в его жёстком поступке в отношении меня нет.

      Только детей жалко. Заболеем мы тут все от холода.

      Я, более не в силах слушать плач и жалобы детей, принялась с силой тарабанить по перегородке, разделявшей кабину водителя и багажный отсек.

      Пусть этот Палач чёртов считает меня животным или мебелью, или кем угодно и сколько угодно, но с детьми нельзя так дико обращаться. Они ни в чём не провинились.

      В перегородке незамедлительно открылось окошко.

      – Чего надо? – пренебрежительно поинтересовался Палач.

      Разве ему не слышно, что тут творится? Или он опять о чём-то задумался и вылетел из реальности? Как можно не реагировать на детский плач?

      – Дети плачут. Им страшно без света. Можно нам хоть какой-нибудь фонарик? – жалостливо попросила я Палача, но мне далась эта просьба с великим трудом.

      Моя душа в тот момент материлась и проклинала этого монстра, на чём свет стоит. А насчёт того, чтобы просить его о чём-то, и вообще речи не зашло бы никогда, если бы я находилась тут одна.

      Окошко закрылось, и в багажном отсеке зажегся свет. Здесь стало находиться не так пугающе, но всё равно неуютно. И теперь, когда глаза мои видели все вокруг, а мозг понимал, что это за фургон и для чего он был предназначен, стало совсем не по себе.

      Помещение багажного отделения оказалось относительно чистым и практически пустым. Не считая каких-то мешков, сложенных у задних дверей, и спального мешка с постельным бельем. По всей видимости, здесь поочередно дрыхли и "Иллюзия", и слуга, и Палач, пока спешили меня застать врасплох. Они определенно провели несколько дней в непрерывном пути и точно не останавливались надолго.

      Обрадовало, что то постельное, которым я обмотала голые ноги – не носилки для трупов, и никаких пятен крови на нем не имелось. Однако, всё равно касаться этих вещей, а тем более укрывать детей и себя, зная, что на этом постельном спали до нас, было противно. Но иного выхода не оставалось. Либо это, либо замёрзнуть.

      Вонь в фургоне стояла точь-в-точь такая, как в больнице в санчас. Причем, не только от пола, но и от стен тоже исходил въедливый запах хлорки. Здесь не раз всё перемывалось и дезинфицировалось.

      Я не знала наверняка, но догадывалась, для чего существовал этот фургон, и что в нём перевозилось до нас. Судя по затертому полу – часто перевозилось. Явно не ценные вещи и не живые люди были тут пассажирами.

      Вот для чего Палач приехал за мной на этом фургоне, а не на комфортабельной тачке. Он вовсе не собирался меня щадить не при каких условиях. Он бы труп мой сюда кинул и вывез на мусорку.

      Если бы не Тимур.

      Именно сын повлиял на то, что я до сих пор жива. А "Иллюзии" наконец-то нет. Это обстоятельство не может не радовать.

      Но насколько этот вариант хорош для всех нас при том раскладе, что Палач, убив "Иллюзию", непременно навлечет на себя скорые неприятности в виде преследования